Будущая Ева [Ева будущего]

Довольно долго оба размышляли в молчании.

— Вот единственный вопрос, который я хотел бы задать вам, — заговорил лорд Эвальд. — Вы упоминали об одной женщине, вашей помощнице по имени миссис Эни Сована… Насколько я понял, это она создала копию нашей живой красавицы, томившейся скукой, пока ее обмеривали, воспроизводили, ваяли.

По словам Алисии, это «очень бледная женщина, уже не молода, еще не стара, всегда в трауре, когда-то была очень хороша собой; глаза у нее всегда почти закрыты, так что цвета не разглядеть, но зоркая на диво!»

И мисс Алисия Клери прибавляет, что в течение получаса таинственная ваятельница безмолвно «прощупывала ладонями все ее тело с головы до ног», словно массажистка из русской бани. Она останавливалась на миг лишь для того, «чтобы нацарапать карандашом на бумажке какие-то цифры и линии, которые она показывала вам очень быстро».

А в это время «длинный луч света» скользил по нагому телу позировавшей, словно следуя за ледяными ладонями ваятельницы; «она как будто бы рисовала светом».

— Так что же? — спросил Эдисон.

— Так вот что! — отвечал лорд Эвальд. — Судя по первому голосу Гадали, такому дальнему, эта миссис Эни Сована, должно быть, прелюбопытная особа!

— Ну-ну! — сказал Эдисон. — Как вижу, вы немало размышляли вечерами у себя в коттедже и попытались самостоятельно проникнуть в суть дела. Хорошо. Уверен, частично вы догадываетесь, в чем тут тайна; но кто мог бы вообразить, какое случайное и в то же время из ряда вон выходящее обстоятельство позволило мне завладеть этой тайной! Вот доказательство тому, что ищущие обрящут.

Вы помните, не правда ли, историю некоего Эдварда Андерсона, которую я рассказывал вам там внизу? То, что вы хотите узнать от меня, — всего лишь окончание истории; вот оно.

Эдисон задумался на миг, потом продолжал:

— Разорение и самоубийство мужа потрясли миссис Андерсон, она внезапно оказалась без крова, даже без хлеба, а у нее было двое детей, десяти и двенадцати лет; и теперь они могли рассчитывать лишь на весьма сомнительное милосердие нескольких банальных знакомых из мира коммерции; все это привело к тому, что она захворала и недуг обрек ее на полное бездействие, это был сильнейший невроз, один из тех, что признаны неизлечимыми, — она впала в летаргический сон.

Я уже говорил вам, как ценю характер этой женщины и — прошу понять меня верно, милорд, — ее разум… А потому, к счастью для себя, я догадался прийти на помощь обездоленной — как некогда вы пришли на помощь мне! — и во имя давней дружбы, которую несчастье еще упрочило, я поместил обоих детей в лучшие учебные заведения и принял меры, дабы защитить их мать от нищеты.

Прошло немало времени.

Я не часто наведывался к болящей, но при посещении не раз имел случай наблюдать, как протекают эти странные и упорные приступы сна, во время которых она разговаривала и отвечала мне, не открывая глаз. В настоящее время описано немало случаев летаргического сна; известно, что некоторые лица пребывали в гаком состоянии по три месяца кряду, не принимая никакой пищи. В конце концов (ибо я одарен, насколько могу судить, достаточно развитой восприимчивостью), я задумался над тем, не удастся ли мне исцелить странный недуг миссис Эни Андерсон.

При этом имени, которое изобретатель подчеркнул интонацией, лорд Эвальд невольно вздрогнул от удивления.

— Исцелить? — пробормотал он. — Уж, пожалуй, преобразить, не так ли?

— Возможно, — продолжал Эдисон. — О, в тот вечер, когда мисс Алисия Клери после внушения, длившегося меньше часа, впала в гипнотический сон, я заметил, по вашему спокойствию, что вы наслышаны о новейших опытах, проводившихся самыми видными нашими специалистами в этой области. Этими опытами доказано, что Магнетизм как Наука — и древняя, и недавняя одновременно — бесспорная и позитивная реальность, и существование нервных флюидов такая же очевидность, как существование флюидов электрических.

Так вот, сам толком не помню почему, но только мне пришло в голову прибегнуть к магнетическому воздействию в надежде, что хотя бы оно облегчит страдания несчастной! Я рассчитывал, что с помощью магнетизма мне удастся избавить ее от неодолимого недуга — от телесного оцепенения. Я изучил самые надежные методы; затем применил их и, призвав на помощь все свое терпение, два месяца подряд почти ежедневно проводил сеансы. И вот внезапно после явлений обычного порядка стали наблюдаться совсем другие явления — малопонятные покуда с точки зрения Науки, но она найдет им объяснения не сегодня- завтра: во время глубокого летаргического сна у больной возникли периоды ясновидения, абсолютно загадочные.

И тут миссис Эни Андерсон стала моей тайной. Поскольку она пребывала в состоянии напряженного и сверхвосприимчивого оцепенения, мне удалось быстро развить одно свойство, присущее мне от природы, — свойство передавать свою волю на расстоянии; я развил его до предела и теперь ощущаю, что в состоянии посылать нервные импульсы настолько действенные, что могу оказывать почти неограниченное влияние на некоторые натуры и притом всего за несколько — не дней, о нет! — часов. И вот мне удалось установить настолько изощренную связь с необыкновенной сновидицей, что, зарядив магнетическим флюидом два железных кольца, собственноручно мною выкованных из одного и того же слитка (разве это не из области магии в чистом виде?), я вручил одно миссис Андерсон — вернее, Соване, — другое взял себе, и теперь достаточно, чтобы мы оба надели эти кольца, и она тут же не только испытывает воздействие моей воли, но как бы оказывается — духовно, магнетически и воистину — рядом со мною, понимает меня и повинуется мне, даже если ее тело, погруженное в сон, находится за двадцать миль от меня. Она и во сне держит в руке телефонную трубку, и в ответ на мои слова, которые мне довольно произнести шепотом, я услышу ее голос. Сколько раз мы с нею беседовали так, пренебрегая пространством на вполне научной основе!

Я только что сказал — Сована. Вы, верно, помните: ясновидицы по большей части в конце концов начинают говорить о себе в третьем лице, как дети. Эти женщины ощущают себя как бы отделенными от собственного тела, от всех своих органов чувственного восприятия. В моменты ясновидения многим из них присуща странная привычка называть себя фантастическим именем, неведомо откуда взятым, — возможно, они делают это, чтобы еще острее ощутить эту отделенность, забыть еще решительнее о своей физической личности — или социальной, если хотите, — и они ТРЕБУЮТ, чтобы, обращаясь к ним во время транса, их называли только этим потусторонним именем, а на истинное не отзываются. И вот однажды, прервав внезапно фразу на полуслове, миссис Андерсон сказала мне — с простотою, которая обезоружила бы самых неверующих, — следующие незабываемые слова: «Мой друг, я помню Эни Андерсон, которая спит в том мире, где пребываете и вы; но здесь мне вспоминается другое мое я, имя которому с давних-предавних пор — Сована».

— Какие диковинные вещи довелось мне нынче услышать! — пробормотал молодой лорд, слушавший изобретателя в немом изумлении.

— О да! Право, мы как бы оказались в области экспериментов… граничащей, воистину, с «Миром фантазии»!' — продолжал Эдисон. — Во всяком случае, странная эта просьба, пустячная она будь или законная, на мой взгляд, заслуживала, чтобы с нею считались, а потому во время наших бесед я именую миссис Андерсон лишь тем причудливым именем, которое она мне сообщила.

Я делаю это тем охотнее, что духовная сущность бодрствующей миссис Андерсон и духовная сущность ясновидицы, пребывающей в трансе, ничем, по-моему, не схожи. Вместо очень простой женщины, чрезвычайно достойной и даже чрезвычайно умной, но с весьма ограниченными, должен признаться, взглядами — женщины, которую я хорошо знаю, — возникает во время транса другая, многоликая и незнакомая. Обширные познания, странное красноречие, проникновенная идеальность той, которая во сне именует себя Сованой, — все это не поддается логическому объяснению! Не удивительное ли явление такая