Монзиков, вбежав в свой вагон, столкнулся с проводницей. Ей
было стыдно за то, что вагон следовал без нее более суток. Поэто-
му, увидев очумелого милиционера, она с дежурной улыбкой вино-
вато спросила: - Чайку? Кофе?
- Хорошо бы! – только и ответил Монзиков.
- Сейчас или …
- Что? – перебил Монзиков.
- Сразу подавать или попозжее? – продолжала спрашивать
проводница.
- Сразу, но с запасом. Понимаешь мою мысль, а? – и Монзи-
ков пошел в свое купе.
Зайдя в купе, Монзиков с такой силой закрыл дверь, что бед-
ные женщины очнулись, тем более, поезд в ту же секунду резко
тронулся. Сверху на полулежащих женщин приветливо поглядывал
Монзиков. Улыбаясь, он спросил:
- Ну, что? Трахнем по стаканчику?
- А-а-а! – раздался протяжный стон, и девушка упала в обмо-
рок. Бабуля смотрела то на внучку, то на Монзикова. Это длилось
не долго, т.к. в дверь постучали, и Монзиков сказал, что это к нему.
После этой фразы женщина лишилась чувств.
Проводница принесла четыре стакана горячего чая, но как
только дверь открылась, то стаканы полетели на пол. От зловония,
исходившего из купе, улыбка сменилась сначала испугом. Когда же
проводница увидела два бесчувственных тела, то разум ее пому-
тился. Глаза застлала густая пелена. Падая в обморок, она едва ус-
пела выставить вперед руки.
Теперь у Монзикова в купе было три женщины, и все они бы-
ли без сознания. Однако Монзиков не растерялся. Проходившего
мимо мальчика лет 13-14 Монзиков остановил и попросил помочь
отнести проводницу в ее купе. Когда тело было перенесено, то к
ним присоединился отец мальчика с соседом по купе. Эти двое бы-
стро перенесли бабушку и внучку в тоже купе, где находилась про-
водница. Монзиков аккуратно, как только мог, сгреб в кучу под
дверь соседнего купе сапогом осколки, подстаканники и начал пе-
ретаскивать грязное белье, матрац из своего купе в купе для про-
водников. Затем оттуда он взял чистый комплект белья. Примерно
38
через 25 минут в купе к уже распившему одну бутылку водки Мон-
зикову ворвались три женщины. Однако, увидев мужика в трусах и
майке, лускавшего у окна семечки и курившего Беломор, они оста-
новились как вкопанные.
- А, девчата? Заходите! – Монзиков в этот момент засунул ле-
вую руку в трусы и яростно чесал в паху. Толи мыло плохо вытер,
толи недомыл?!
- Что? – спросила бабуля.
- Давай, давай! Не робей! – Монзиков сбросил шелуху от се-
мечек со стола на пол и полез в сумку за колбасой и хлебом. Когда
он начал наклоняться, его неожиданно вырвало. Рвота плеснула
всем троим на ноги. Монзиков потерял сознание.
Очнулся Монзиков ближе к вечеру в гордом одиночестве.
Кроме его вещей в купе ничего не было. Было впечатление, что ку-
