ложил Маса. – Давайте, сажайте его на верблюда, а мотоцикл возь-
мём на буксир.
- Тяжелый, гад, этот немец, возмутился Ахмед, с трудом под-
нявший обмякшее тело адвоката.
- Тяжелый – не тяжелый, а может быть он – денежный, про-
должал вслух рассуждать Маса.
Примерно через четыре часа неспешного хода по пустыне
Монзиков снова пришел в сознание и открыл глаза. Теперь руки и
ноги его висели как плети, а живот лежал на верблюде между дву-
мя горбами. Сил было мало и Монзиков лишь попытался что-то
сказать, но горло его окончательно пересохло и язык теперь даже
не ворочался. Раздался тихий стон.
- Маса, смотри, фриц проснулся, - сказал Балан.
- Давай-ка с ним поговорим, - предложил Маса и остановил
свой навьюченный караван.
- Вот, гад, толстый какой, а?! – заворчал Ахмед – самый здо-
ровый из арабской троицы. – Его надо краном поднимать, ишак
толстопузый. Жопу отрастил, пиво сосет с утра до ночи,…
433
- Да не ворчи ты так. Лучше скинь его с верблюда, - деловито
заметил Балан.
- Как тебя зовут? – спросил у Монзикова Маса.
- Пить! Дайте попить, - прошептал адвокат.
- Пит? Тебя зовут Пит? – переспросил у Монзикова Маса.
- Пить! Пить! Пить… - прошептал снова Александр Василье-
вич.
- Пит, откуда ты? – подключился к разговору Ахмед.
- Воды мне, дайте воды, - жалобно стонал адвокат.
- Точно немец. Надо ему дать попить, а то мы его можем не
довезти, - Маса показал пальцем в сторону верблюда, который вез
большой бурдюк с водой.
Вода в пустыне на вес золота. Её обычно берут с небольшим
запасом на тот случай, если караван выбьется из временного гра-
фика пути. А путь у бедуинов лежал прямо в Каир.
Когда Монзикову протянули двухсотграммовый стакан с во-
дой, то Александр Васильевич его выпил одним залпом. Второй и
третий стаканы он опустошал с той же скоростью и также жадно, как и самый первый. После пятого стакана, почувствовав заметное
облегчение и прилив сил, Монзиков попытался встать на ноги, но
ноги его не слушались. Тело болело, а конечности сильно занемели.
Солнце было в зените и шпарило с такой силой, что можно было
готовить яичницу прямо на песке. Минут пятнадцать ушло на то, чтобы адвоката подготовить к пути. Ему перевязали платок, про-
терли влажной тряпкой промежность, смазали какой-то вонючей
фигней открытые части тела, в том числе и лицо, помогли взо-
браться на верблюда. Никто не понимал Александра Васильевича, и
он не понимал арабов. Зато бедуины знали точно, чего они хотят и
что им было нужно от родственников этого странного фрица. А
Монзикову, по большому счету, было всё равно, лишь бы выбрать-
ся из пустыни, куда он и ехать-то не хотел, да и всё так обрыдло, что хотелось просто домой, к жене, к дочке, в Россию.
Нет смысла описывать все тяготы многодневного перехода
