готовит ей будущее? Энн даже не спрашивала себя об этом. Ей хотелось наслаждаться каждым волнующим мигом волшебного настоящего.
Через несколько часов они подъехали к кованым железным воротам. Миновав подъездную аллею длиной в целую милю, машина остановилась перед большим белым особняком в георгианском стиле с ярко освещенными окнами.
— Это отель?
— Нет. Это поместье, называется «Кортниз». Я хотел, чтобы мы были совершенно одни.
Они пересекли холл, где каблучки Энн простучали по черно-белому мрамору пола, потом вошли в комнату, поразившую ее своими гармоничными пропорциями. Она была обставлена в георгианском стиле, в большом старинном камине пылал яркий огонь.
— А теперь выпьем, — сказал Алекс, подходя к столику с замысловатой инкрустацией, на котором стоял тяжелый серебряный поднос с графинами, и стал смешивать коктейли.
— Какая красивая комната! — восхитилась Энн. — Вся эта лепнина, мебель, картины… — От восхищения она почти лишилась дара речи.
— Очень рад, что вам здесь нравится. И все же я предпочел бы ваш дом — этот слишком уж безупречен, все время чувствуешь руку дизайнера. Раньше он мне нравился, но, увидев ваше жилище, я понял, что этому не хватает души.
Алекс протянул ей бокал с коктейлем — он задрожал у нее в руке. Энн нервничала, как молодая девушка, руки и ноги у нее похолодели, ее трясло. Чтобы успокоиться, она сделала большой глоток. Алекс подошел, взял у нее бокал и, держа за руку, безмолвно повел через холл, потом вверх по широкой лестнице и по коридору, в конце которого он открыл дверь в большую, мягко освещенную спальню.
Энн ожидала, что он сразу обнимет ее, но он сказал:
— Я сейчас вернусь. Все необходимое в ванной.
Войдя в ванную, она прислонилась к двери, вся во власти возбуждения, смешанного со страхом. Она ждала этого момента, но теперь, когда он был совсем близко, ее охватило смущение. Мысль, что он увидит ее тело, которое до него ласкал только один мужчина, наполняла ее чувством, граничащим с ужасом. Она разделась — зеркальные стены десятикратно отразили ее обнаженное тело, и она невольно прикрыла рукой грудь, словно он был рядом. Она быстро отвернулась и встала под душ. Вымывшись, она решила не надевать висевший на стуле шелковый пеньюар, а просто завернулась в большую купальную простыню. Вернувшись в спальню, она увидела, что Алекс, уже раздетый, лежит на постели, и робко присела на ее край.
— Я подумал, что нам следует выпить шампанского, — объявил он, указывая на поднос с бутылкой. Она взяла протянутый бокал. — Не надо бояться, девочка моя.
— Глупо, правда? Я чувствую себя молодой девушкой.
— А вы и похожи на молодую девушку, дорогая. — Он очень нежно обнял ее. — Анна, моя ненаглядная Анна, наконец-то! — воскликнул он, медленно разворачивая купальную простыню. — Как ты прекрасна! — прошептал он, любуясь ею. — Анна, радость моя! Пусть наша первая близость будет для меня, не сердись, я так хочу тебя! Но потом я буду думать только о тебе, обещаю!
Алекс сдержал свое обещание. Он провел Энн по дорогам страсти и дал ей достигнуть самой вершины. Энн испытала небывалое наслаждение.
— О, Алекс, я даже не подозревала, что такое возможно! — воскликнула она.
…Для них уже не было ни прошлого, ни будущего. Существовало только полное любви настоящее.
Глава 7
— Агапи моу, просыпайся. С'агапо, Анна, с'агапо…
Эти незнакомые слова проникли в пробуждающееся сознание Энн. Произносивший их голос был мягок, но настойчив. Она открыла глаза и радостно улыбнулась, вспомнив, где она находится.
— Агапи? — повторила она. — Что это значит?
— Любимая, — объяснил он, целуя ее.
— Как прекрасно это звучит! А остальные слова? Там были ведь еще и другие, правда?
— Да, моя радость, слова, которые мужчины говорят своим возлюбленным. Посмотри, я приготовил для тебя чай, — гордо объявил он.
Приподнявшись на подушке, она взяла у него чашку и немного отхлебнула. На ее лице появилась легкая гримаса.
— Алекс, ты, может быть, самый замечательный возлюбленный на свете, — сказала она, — но худшего чая я еще не пила!
— Мне никогда не приходилось его заваривать. А что я сделал не так?
— Люди обычно сперва кипятят воду, — объяснила она со счастливой улыбкой.
Покрывавшая ее простыня сползла, и она поспешила снова натянуть ее.
— Нет, нет, дорогая! — Он осторожно взял простыню у нее из рук и полностью обнажил Энн. — Пожалуйста, позволь мне смотреть на тебя. После такой ночи любви, что может быть более естественным, чем желание любоваться твоим телом?
— Ты смущаешь меня. Я не привыкла… — Ее голос замер.
— Придется научиться, любовь моя. Когда мы одни, как сейчас, мне хочется все время смотреть на тебя, вспоминая, предвкушая…
Наклонившись, он поцеловал ее. Она неожиданно рассмеялась, и он резко выпрямился.
— Прости меня, но мне вдруг стало очень смешно — я подумала, что сказали бы обо мне остальные члены комитета по организации церковного праздника, увидев меня сейчас. — Она задыхалась от смеха. — У них был бы удар, а меня с позором изгнали бы из лона церкви, можешь себе представить?..
Продолжая смеяться, она откинулась на подушки. Алекс стоял с каменным лицом, положив руки на пояс, явно не разделяя ее веселья.
— Пожалуйста, прости меня, я ведь не над тобой смеялась, а над собой, — быстро добавила она, заметив серьезное, почти обиженное выражение его лица.
— Я проголодался, — отрывисто сообщил он. — Мне нужно кое-кому позвонить, если ты не против, а ты, может быть, приготовишь для нас завтрак?
— А можно я быстренько приму ванну? — спросила Энн, стараясь больше не смеяться.
— Поторопись, — коротко ответил он, выходя из комнаты.
Энн лежала в ванне, от всей души сожалея о случившемся с ней приступе смешливости. Видимо, она оскорбила его чувства. Ей так хотелось ничем не испортить эту неделю, но почему он расстроился из-за такой ерунды? Ведь было в самом деле смешно.
Она с любопытством осмотрелась. Ванная была просторнее ее собственной спальни. Толстый белый ковер покрывал ступени, ведущие вниз, к утопленной в полу ванне. Вода вытекала из открытых ртов больших золотых дельфинов, изящно изогнувшихся над ванной. Невидимые светильники ярко освещали комнату. В ней стояли кресла, столики с безделушками и книгами. Там был телефон, телевизор и даже серебряный поднос с набором напитков. Нельзя было сразу понять — гостиная это или ванная.
Завернувшись в белый купальный халат, Энн подошла к мраморному туалету, который поддерживали два золотых орла с распростертыми крыльями. На туалете стояли флаконы с духами и маслом для ванны — многие из них были давно знакомы Энн и нравились ей. Она вынимала из флаконов пробки, вдыхала различные запахи, чтобы вспомнить их и выбрать что-нибудь для себя. На другой половине туалета выстроились баночки с косметикой — все необходимое для макияжа и ухода за кожей. Но кому они принадлежали?.. Один пузырек выскользнул у нее из рук, и тонкая струйка дорогих духов зазмеилась по белоснежному мрамору. Энн схватила бумажную салфетку из стоявшей тут же коробки и стала торопливо вытирать образовавшуюся дорожку, опасаясь, что от нее останется след, указывающий на присутствие посторонних.
Энн тяжело опустилась на табурет. Она увидела в зеркале свое огорченное лицо. Радость, которую
