суперменов. Но этим они вызывали только аллергию, так как суперменов вокруг них хватало и на службе. В частности, с одним из суперменов, Федором, они даже жили по соседству. Его жена Маша смотрела на мужа с обожанием и за его широкой могучей спиной чувствовала себя в высшей степени в безопасности.
Девушки часто видели её гуляющей с сыном — кудрявым, очень миленьким трехлетним мальчуганом Данилой. Малыш сначала перемигивался с Леной, которая легко сходилась с детьми, а потом вообще подружился с нею и даже позволял брать себя на руки. К Ларисе он на руки не шёл, но относился к ней снисходительно и немного покровительственно, как к подруге Лены.
Девушки иногда сидели с Машей на детской площадке, наблюдая за играми малышей, и она с восторгом рассказывала им о своём муже: какой он отличный семьянин и как она его любит. Они иронизировали по поводу её восторгов, и хотели, чтобы, наоборот, их избранники восторгались ими. И чтобы были добрыми и заботливыми, нежными и чуткими, умными и понимающими, интеллигентными и тактичными. Чтобы обладали высокой духовностью, чувством юмора и сексуальностью.
— Такие, возможно, где—то есть, — заметила однажды Лидия Афанасьевна по поводу их мечтаний. — Только в других мирах. Или в параллельных Вселенных. Поэтому соглашайтесь на мужиков из здешнего мира, а то останетесь старыми девами.
Остаться старыми девами они боялись, так как в двадцать три года уже пора обзаводиться семьей и детьми, но достойных кандидатур не было, а снижать свои требования не хотелось.
— Пару лет у нас ещё есть в запасе, спешить пока некуда, — рассуждала Лариса, и Лена с нею соглашалась.
Конечно, до двадцати пяти лет девушка ещё не старая дева, а там уж будет видно. Но всё равно хотелось любви, хотелось чувствовать себя принцессой, хотелось, чтобы кто—то восхищался и дарил цветы, чтобы кто—то на ушко шептал нежные слова. Для мужчины счастье — когда его понимают, а для женщины — когда её любят. И они хотели счастья, но оно пока не приходило.
Федор вторично зашёл за ними в номер, когда они, надев платья, крутились перед зеркалом. Увидев его, начали крутиться перед ним, ожидая комплиментов в свой адрес, и он не смог обмануть их ожидания. Однако расточать комплименты — явно не его стихия. Он изобразил на лице восторг, как сумел, что—то пробормотал насчет их неотразимости, и они втроём спустились в ресторан. Девушки и не ожидали, что Федор будет красноречив и обаятелен, потому что широкие плечи и литой затылок не делает мужчину поэтом. Но всё равно им было приятно, что хоть как—то он обратил внимание на их наряды.
В этих платьях они чувствовали себя настоящими актрисами и было приятно под многочисленными взглядами посетителей ресторана пройти к свободному столику походкой моделей, как на подиуме. Однако внимание зала раздражало шедшего сзади девушек Федора. Краем глаза он увидел, как за столиком, мимо которого они проходили, одна из дам сердито дернула за рукав своего кавалера. Тот с пьяным восторгом провожал девушек взглядом и бокал красного вина, который он держал в руке, выскользнул. Залив белую скатерть вином, он разбился на полу и кавалер начал ругать даму.
Федор заиграл желваками. Зачем девчонки так себя ведут? Неужели нельзя тихо поужинать и незаметно удалиться? Перед кем они выкаблучиваются? Перед этими пьяными мордами? Надо было раньше сообразить и еще в номере запретить им наряжаться как на бал. На трассе он переволновался за них, потому что ни он, ни Ферапонтов не предполагали, что их остановит столько народу. Ведь генерал Овсянников просил поберечь их, а как он сможет это сделать в рубке, где ему противостоит восемь стволов? Особенно переволновался за Ларису, которая оказалась по другую сторону машины, окруженная тремя вооруженными громилами. Но в то, что творили девчонки, ему верилось с трудом, хотя видел это своими глазами. И цирк, который сейчас устраивали девчонки, тоже воспринимал он с трудом. С такими мужичками, как они, скучать не приходится!
Столик находился около окна в глубине зала, вдали от шумного застолья, за которым какая—то компания что—то праздновала. Но явно не свадьбу, потому что невесты не было видно.
— Федь, а что они там празднуют, как ты думаешь? — спросила Лариса.
— Конечно, свадьбу, — ответила за него Лена.
— А где же тогда невеста?
— Невеста, вероятно, уже пьяная и лежит под столом.
Федор иронически посмотрел на девушек поверх меню.
— Если бы вы прислушались, о чём они кричат, то услышали бы слово, являющееся ключевым к пониманию причины их присутствия здесь, — произнес он внушительно.
— Ох, как сложно ты выразился! Может, ты нам скажешь это слово, если, конечно, его не пишут на заборах? — спросила Лариса.
— Скажу. Это слово — диссертация.
— Ах, вон оно что, — разочарованно протянула Лена. — А я уже подумала, что сейчас мы увидим, как невесту будут доставать из—под стола. А оказывается, всё настолько прозаично!
— Да, Лен, нет в жизни романтики, — вздохнула Лариса.
Они сделали заказ подошедшему официанту и в ожидании разглядывали публику.
— Девчата, а что вы там кричали на трассе? Лёка, Ёлик... Что это за клички такие? — спросил Федор.
Лена рассмеялась.
— Лариска, когда была маленькая, годика два ей было, называла себя Лёкой. Вот так это и пристало к ней.
— Тетя Дуся, нянечка из нашего детдома, называла Ленку Еленой. Почему—то к ней она особенно неровно дышала. А Ленка произнести это не могла и называла себя Ёлик, — смеясь, добавила Лариса.
— Тетя Дуся и Лариску тоже любила. Она нам часто приносила леденцы. Монпансье назвались. В такой круглой жестяной коробочке. Помнишь, Ларик?
— Я всё помню, Ёлик. И как воспитательница Екатерина Алексеевна трясла меня за шиворот и била по лицу.
Лариса, повернувшись к Федору, пояснила:
— Её дочка, нашего возраста, забирала у меня свою куклу, а я ей не отдавала. И мы у куклы оторвали руку. А Екатерина Алексеевна обвинила во всём меня. Я до сих пор помню, как она меня трясла и била по лицу. Я этого никогда не забуду...
Фёдор, помолчав, сказал:
— Ладно, девчонки, мы сегодня хорошо поработали. И так удачно сложилось, что в тот момент на трассе ни одной машины не было. Свидетелей, вроде бы, не должно быть. Покушаете и идите отдыхать. Вам надо хорошо выспаться, завтра утром катаемся по северной трассе.
— А я, вообще—то, не понимаю, что мы здесь делаем? Это же простые бандиты, так причём здесь мы? — Лариса выжидательно смотрела на Федора и, не дождавшись ответа, добавила:
— Пусть милиция ими и занимается. Или пусть ФСБ чистит дороги, если милиция не справляется. А какое к этому имеет отношение армия? Здесь ведь не Чечня?
— А действительно, мы—то причём? Это ведь не наши проблемы, — поддержала подругу Лена.
— Вы снова за свое! — с досадой сказал Федор. — Я уже говорил — не знаю. Вот послали, и всё тут. Может быть, здесь нашу машину какую—нибудь зацепили, или что—то другое сотворили. Но, видимо, насолили нашему ведомству здорово. Приказ — разобраться по полной программе, используя машины— ловушки. Насколько я понимаю, именно из—за этого вас, девчонки, и подключили к операции. Вы оказываете на бандитов расслабляющее действие.
— В смысле как слабительное? — рассмеялась Лариса.
— В смысле, что хотя бы на кого—то мы производим впечатление. Только бандиты и могут оценить нашу нежную девичью красоту и ласковый характер. Никто нас не любит, — жалобно заныла Лена, и Фёдор выразительно на неё посмотрел.
— Ну, вот, понесло, — покачал головой он и, не выдержав, засмеялся.
На душе было легко, потому что операция прошла успешно и девчонки не подвели. В условиях скоротечного боя, в быстро меняющейся обстановке, они проявили себя настоящими профессионалами и он понял, о чем ему говорил Вася Буланов. Вряд ли мужики могли действовать лучше, тем более что бандиты
