В боях проявил себя несгибаемым воином Аллаха и однажды, когда в плен попал католический монах из Южной Кореи, невесть как оказавшийся в Афганистане, Абдульмуталь лично его четвертовал: сначала отрубил топором ступни, потом кисти рук и только в последнюю очередь голову. О его жестокости ходили легенды, чем он выгодно отличался от других адептов, перешедших в мусульманство из христианства.
В апреле 1992 года отряды моджахедов вошли в Кабул и Абдульмуталь снова оказался в Пакистане, спецслужбы которого давно приглядывались к молодому человеку с ярко — выраженной европейской внешностью. Инструкторы пакистанской межведомственной разведки ИСИ натаскивали его полгода, после чего с ним встретился один из руководителей Службы общей разведки Саудовской Аравии, увидавший в нём весьма перспективного агента. Пройдя в Саудовской Аравии дополнительно идеологическую подготовку, Абдульмуталь, уже как Томас Хаггинс, вернулся в Англию, поселился в Лондоне и, не афишируя свою связь с муллой Халедом, возглавил его службу безопасности. В задачи службы входила не только проверка благонадежности завербованных рекрутов, но и тайные операции по устранению нежелательных лиц.
Мулла Халед встретился с Абдульмуталем на конспиративной квартире и, подробно обрисовав ситуацию, поручил тщательно проверить журналистку Лолу Керби.
— Она работает в корпорации Би — Би — Си на радио Радио 4. Специализируется на новостях южных регионов Восточной Европы, а это именно то, что нам необходимо. Но с учетом информации, полученной нашими иракскими друзьями от своих бизнес — партнеров, близких к Кремлю, надо выявить её связи. Если она имела контакты с русскими, то они могут каким — то образом её использовать.
— Думаете она и есть один из киллеров? — усмехнулся Абдульмуталь.
— Разумеется она не киллер, но может поставлять русским информацию и навести их на след Фатхи, когда мы перебросим её в Чечню, — немного раздраженно пояснил мулла. — Ты отследи контакты этой журналистки, а я поработаю над её мировоззрением.
— Разве женщине обязательно иметь мировоззрение? — презрительно поднял бровь Абдульмуталь.
Его скептицизм раздражал Халеда. Этот бывший христианин, принявший ислам, стремится показать себя большим мусульманином, чем он, мулла, служитель религиозного культа, знаток Корана и религиозных обрядов. Это очень напоминает попытки агентов западных спецслужб втереться в доверие. Хоть Абдульмуталь хорошо воевал в Афганистане и тщательно проверен пакистанскими спецслужбами, но людям свойственно меняться. Был христианином, стал мусульманином, а сейчас, возможно, хочет переметнуться обратно. Даже Керби по праву рождения вызывает большее доверие, чем этого ренегат. Один раз сменивший религию может сменить её еще не раз. Только должен помнить, что за отречение от ислама полагается смерть.
Мулла подавил нарастающее раздражение и холодно произнес:
— Надо отдавать себе отчет, что это не мусульманская женщина. Она испорчена западными фальшивыми ценностями, поэтому необходимо скорректировать её систему взглядов и базовые принципы в правильном направлении. Нам требуется преданное перо, работающее не за деньги, а по убеждению. Для культурной экспансии и господства в сфере средств массовой нужны европейские интеллектуалы. Только не покупные, а такие, которые исламские духовные ценности не оценивают в долларах, а принимают всей душой. У Керби мать — иорданская чеченка, значит ислам для неё не чужой. Она не может просто так отвергнуть то, что всосала с молоком матери.
— У меня возникла интересная мысль, — оживился Абдульмуталь, поникший было от холодного тона муллы. — Если она сделает видеорепортаж со сценами кровавых расправ русских над мирными чеченцами, а потом тоже погибнет, став жертвой мести русских спецслужб, это может шокировать весь миролюбивый мир. Вы не находите? Тем более, если её страшные мучения снимет на память для семейного архива один из офицеров ФСБ
Его идея показалась Халеду многообещающей. Действительно, если молодая британская журналистка, рискуя жизнью, проникнет в Чечню, отснимет горячие кадры, возьмет интервью у Фатхи, а потом погибнет под страшными пытками русских — это будет подобно разорвавшейся бомбе. А то, что истязали британскую журналистку настроит против русских не только Англию и европейские страны, но и всколыхнет весь мир! Отличная идея и её надо, не откладывая, обсудить с Фатхи, умолчав, конечно, о том, кому она принадлежит.
— Ну, что же, на первый взгляд мысль неплохая и над ней можно подумать, — сдержано похвалил Халед. — Возможно журналистка действительно будет более полезна в качестве жертвы. Что же касается сцен кровавых расправ русских над мирными чеченцами, то имеет смысл снять их заранее, чтобы во время своего пребывания в Чечне ей осталось только прокомментировать ленту. Потом репортаж можно будет переправить сюда после её безвременной кончины. Её страшные мучения офицер ФСБ снимет не для семейного архива, а для отчета об успешной операции. Если для семейного архива, то могут сказать, что этот офицер, мол, отдельно взятый выродок. А если снимал для отчета, то это уже система и, следовательно, он действовал в рамках своих служебных полномочий.
— Только сможет ли она правильно прокомментировать кровавые эпизоды расправы русских с чеченцами? — засомневался Абдульмуталь. — Эпизоды ведь должны быть действительно страшные, вызывающие у европейцев ужас.
— У тебя есть какие — то предложения?
— Предложений нет. Просто обращаю внимание на то, что не всё может пойти гладко.
— Главное, чтобы она согласилась поехать в Чечню. А об остальном пусть позаботятся чеченцы, ведь это в их прямых интересах. Уверен они найдут средства заставить её выполнить все, что требуется. Но перед отправкой эту Керби необходимо хорошо проверить. Поручи своим людям взять её под плотный контроль. А сам постарайся стать ей близким другом. В постели женщины очень доверчивы и разговорчивы. Времени не так уж много, поэтому желательно с этим не затягивать.
— Где я смогу с нею познакомиться?
— На благотворительном вечере. Завтра передам ей приглашение.
Абдульмуталь согласно кивнул головой.
Глава 11. Неля просит помощи у Шарыгина
Неля считала себя ответственной за то, что произошло с Лерой, и дома отыскала в телефонной книге запись, сделанную когда — то Михаилом Ивановичем Зыриным. Там был номер телефона и имя человека, которому он звонил, когда Сапог хотел его выгнать из города. Она позвонила, и ей ответил какой — то мужской голос.
— Григория Петровича, пожалуйста, — сказала она.
— А кто звонит?
— Вдова Зырина Михаила Ивановича.
— А кто такой Зырин Михаил Иванович?
— Вы доложите Григорию Петровичу. Он должен его помнить.
Охранник нехотя поднялся и пошел в кабинет Грини, где тот сидел с несколькими московскими авторитетами и чиновниками из московской мэрии — обсуждался вопрос подрядов и инвестиций в строительство загородных коттеджей.
— Шеф, там звонит вдова Зырина Михаила Ивановича. Знаете такого?
— А разве Миша был женат? И чего она хочет?
Охранник пожал плечами и Гриня распорядился:
— Ладно, переключи телефон на меня.
Неля услышала в трубке щелчок, и хриплый голос спросил:
— Ты кто такая, голуба?
— Вдова Зырина Михаила Ивановича.
— Не слышал, чтобы он был женат.
