строем не смогла ужиться, потому что в строю ходить не умеет.
Но, к сожалению, взаимодействовать с интеллигенцией, хоть и грёбанной, необходимо, так как молодёжь к ней прислушивается. А молодежь сейчас — особо важная часть электората. Раньше были просто избиратели, а теперь вместо них — электорат. Придумали же новоявленные политтехнологи такое странное слово: электорат! Разбили избирателей на различные категории и качают немалые деньги за свои надуманные теории. Совсем недавно один из таких политтехнологов объяснял ему, что электорат бывает базовый, пакетированный и подвижный или на жаргоне политтехнологов 'болото'.
При социализме не было никаких электоратов, ни базовых, ни пакетированных, ни подвижных. И произносить умные речи не требовалось. На всю страну был один главный оратор, имевший право излагать свежие мысли. Право имел, но им не пользовался, потому что зачем социалистическому обществу нужны свежие мысли? Тем ни менее, все голосовали как надо. А сейчас голосуют не как надо, а как хотят и в этом вся проблема! И надо бороться за голоса, если хочешь выжить в новых условиях, мать бы их… Да ещё и эти козлы… в смысле орлы… из движения 'Наш дом — Россия' — гадят как могут!
Климов вспомнил свою молодость, когда был комсомольским активистом — вожаком. Он разыгрывал роль веселого простого парня из рабочей семьи, не лезущего в глубины идеологии, но впитавшего преданность делу социализма с молоком матери, работавшей освобожденным председателем постройкома строительного управления.
В комсомольских посиделках и пикниках райкомовских работников, обычно заканчивающихся блядками, он старался не участвовать, так как понимал, что компетентные органы всё отслеживают и протоколируют. Не сомневаясь, что большинство членов райкома комсомола стучат друг на друга, старался не попадать под колпак всевидящих и всезнающих органов и сидел со скучающим видом, когда комсомольские функционеры рассказывали анекдоты о Брежневе: он понимал, что они просто провоцируют друг друга. И всё — таки однажды его вызвали в КГБ. С ним беседовал майор, предложивший ему напрямик негласно сотрудничать с органами.
— Нам нужна информация о тех, кто способствует идейному разложению советского общества, распространяет политическую информацию, является проводником психологической войны против СССР, которую ведут реакционные силы империалистического лагеря, возглавляемые правящими кругами США, — говорил тогда майор. — Ты понимаешь, Семен, под влиянием чуждой нам идеологии у некоторой части политически незрелых советских граждан, особенно из числа интеллигенции и молодежи, формируются настроения аполитичности и нигилизма. Этим могут воспользоваться не только заведомо антисоветские элементы, но также политические болтуны и демагоги, толкая таких людей на политически вредные действия.
Майор как в воду глядел: именно так и случилось. Один из таких вредоносных болтунов даже возглавил страну. Климов тогда уклонился от ответа.
— Зачем негласно сотрудничать? Кого мне бояться в своей стране? Если я узнаю о таких подонках, сам их за шиворот к вам притащу, — горячо сказал он и почувствовал, что фальшивит. Эту фальшь распознал и майор, но только рассмеялся.
— Ясно! Под простого косишь? А я вижу, что ты не такой простой, как тебя описывали. Ну, да ладно, будем считать, что разговора у нас с тобой не было.
Уходя от него, Климов раздумывал о том, какие последствия для него будет иметь отказ от сотрудничества с органами, но время шло и ни на чем это не сказывалось. Более того, его начали потихоньку продвигать и выдвинули даже в инструкторы горкома комсомола. Он мотался по заводам и вузам, курируя комсомольские организации, и однажды познакомился с очаровательной девушкой Верочкой Лапиной, оказавшейся дочерью генерального директора металлургического комбината.
Лапин считался номенклатурой ЦК КПСС и ногой открывал двери к секретарям обкома партии, поэтому существовала опасность, что он без труда утопит молодца, не по чину пытающегося ухлёстывать за его дочерью. Но, видимо, Верочка серьёзно влюбилась в Климова, и все попытки отца образумить её не увенчались успехом. Дочь оставалась непреклонна и отец сдался. Через полгода они сыграли свадьбу. Тесть ничего не делал для продвижения зятя, но в этом не было необходимости. Все и так знали, чей он зять и началось стремительное продвижение по служебной лестнице. Вскоре его перебросили на работу в Облпрофсовет и Верочка задумалась над тем, где найти ему секретаршу.
— Знаю я вас, мужиков, так и стремитесь залезь секретаршам под юбку. Так вот я тебе найду такую, чтобы неповадно было: старую, некрасивую и сварливую.
Однако вскоре привела ему молоденькую девушку, только что закончившую школу, и глядевшую на него испуганными глазками.
— Наденька Серикова будет твоей секретаршей, — сказала она, и Климов понял, что Верунчик приставила к нему своего соглядая.
Фамилию Сериковых он неоднократно слышал в доме у тестя. Отец Нади пришёл на работу на завод в один и тот же день и в один и тот же цех, что и Лапин. Только Лапин пришёл после окончания института и стал технологом цеха, а Сериков устроился фрезеровщиком. Сериков имел только среднее образование, но зато светлую голову, и ряд его рацпредложений натолкнули Лапина на отличную идею. Она легла в основу его кандидатской диссертации, а затем обусловила стремительное продвижение по службе.
Лапин не забывал Серикова и всегда старался выбить ему премию или хотя бы грамоту. Жена Лапина, врач — генеколог, принимала роды у жены Серикова и стала крёстной матерью её дочери Наденьки. Окончив школу, Наденька пришла устраиваться на завод, где её случайно увидела Вера, заехавшая по какому — то делу к отцу. Идея созрела сразу же и уже на следующий день Наденька начала работать у Климова секретарем.
Вначале он относился к ней настороженно, считая, что Наденька будет ежедневно докладывать его жене обо всех делах. Но потом выяснилось, что это не так и основная идея Верочки заключалась в другом. Опасаясь, что 'чужая' секретарша будет соблазнять мужа, она искала такую, которой могла бы его доверить и не мучаться подозрениями. Именно такую секретаршу она и увидела в Наденьке, которую знала с детства. Та освоилась в новой обстановке достаточно быстро и Климов оценил дисциплинированную и смышленую девочку, ответственно относящуюся к своей работе. Обладая отличной памятью, она помнила всё и была у него, как ходячая записная книжка. В отпуск отпускал её только тогда, когда сам ехал отдыхать. Но жизнь брала своё, и через пару лет она вышла замуж, а ещё через год ушла в декретный отпуск. И тогда у него в приемной появилось две секретарши, потому что Вера полагала, что они будут шпионить друг за другом, из — за чего ни одна из них не сможет соблазнить её мужа по секрету.
— А если они обе меня одновременно соблазнят? Тебе не кажется, что твоя ревность переходит все границы? — возмущался Климов, что Вера спокойно пожимала плечами:
— Ты плохо знаешь баб. Эгоизм в них заложен природой, поэтому не волнуйся, они будут друг другу мешать.
Неизвестно, планировали ли они его соблазнить, однако в своей работе он очень скоро почувствовал отсутствие Надежды. Она отсутствовала год и однажды Вера радостно ему сообщила, что Надя решила вернуться на работу, поэтому надо срочно устроить её дочку, Маришку, в ясли. Несмотря на свои теории про эгоизм баб, она не доверяла его секретаршам, и считала, что они носят слишком короткие юбки и кофточки с излишне глубокими декольте.
— Зачем им такие декольте на работе? Чтобы ты туда заглядывал вместо бумаг? — горячилась Вера, но Климов спокойно улыбался. Её ревность доставляла ему даже некоторое удовольствие — раз ревнует, значит любит!
Нахлынувшие воспоминания прервал телефонный звонок: ректор университета по прямому телефону докладывал о ходе подготовки к его визиту в университет.
— По регламенту, очаровательная девушка, студентка, преподнесёт вам букет цветов и выступит с небольшим приветствием перед вашим выступлением, — сообщил ректор, и у Климова родилась идея.
— Я даже знаю, кто будет эта студентка. Её зовут Марина Серикова, она в этом году поступила в университет.
— Но у нас уже намечена другая студентка, — попытался было возразить ректор, но Климов прервал его тоном, не допускающим возражений:
— Значит так, Марина Серикова преподносит мне цветы от имени студентов и профессорско —
