Бессилие власти. Путинская Россия

по всему периметру Чечни – со Ставрополья, с Дагестана, с Ингушетии, – готовые ринуться на чеченскую землю. Авиационные удары на города и села становились с каждым днем все интенсивнее. Из Дагестана федеральные войска стали медленно наступать на разгромленные сверху населенные пункты, прилегающие к Дагестану, подвергая население избиениям, арестам, хватая молодежь и подростков и увозя их в заранее подготовленные концлагеря. И прежде всего на территории военной базы Ханкалы, которая была захвачена одной из первых. Почти одновременно двинулись в Чечню войска со Ставропольского края, – они были сосредоточены к северу от Шелковского, Надтеречного и Наурского районов.

Политическая инертность грозненских властей

Чтобы предотвратить большую войну в тех сложных условиях, нужны были энергичные меры со стороны Масхадова, во всяком случае, нужно было отмежеваться от Басаева – Хаттаба, осудить их действия, отдать приказ об их аресте (так советовали я и Махмуд Эсамбаев). Возможно, это остановило бы войну; возможно, хотя полной уверенности не было. Но Масхадов, человек крайне нерешительный, безынициативный, не решился даже на эти минимальные шаги, которые он должен был предпринять незамедлительно. Прибывший в эти дни в Лондон (зачем в Лондон, а не в Москву?) генпредставитель Чечни в России Вачагаев, оправдывая своего начальника, сказал: «Никакой полевой командир не удержался бы, если бы он вышел из подчинения Масхадову». Это, конечно, не так. Многие влиятельные командиры давно не подчинялись Масхадову, но, тем не менее, он совершил политическую ошибку, не осудив авантюристов, вторгшихся в Дагестан.

А между тем Генштаб под руководством Квашнина дорабатывал сухопутную операцию по полному покорению Чечни, которая, впрочем, была в основном разработана еще в конце 1998 – начале 1999 г. Квашнин строил большие планы в связи с новой войной в Чечне. Планы, разумеется, для себя. Своего возвышения в президентском окружении. Он нашел общий язык с Путиным – последний фактически передал решение чеченского конфликта Генштабу и его руководителю – генералу Квашнину. Это стоило десятков тысяч жизней жителям Чечни, привело к затяжной губительной войне, в которую трансформировалась «контртеррористическая операция».

...Тяжелые были мысли у генерала, который меньше других мог рассчитывать на такую высокую должность в армии. Главное – выжидать, давить способных, готовиться к уходу Ельцина и подготовить нужную «смену». А потом – тот самый хорошо подготовленный прыжок, который не имеет ни единого шанса на риск провала....

Отставка Ельцина

Дело было почти сделано с точки зрения федералов: «смертельный враг России» – Чечня, это «исчадие ада», – ее следует уничтожить. Рейтинг Путина взвился до небес, кто только не славословил его, какие только имена не приводились, чтобы поставить имя нового премьера рядом с Петром Первым; пригодились и Суворов с Кутузовым, и реформатор Петр Столыпин, а чтобы разнообразить ряд – полеты во сне и наяву... Но лучше всего Владимир Владимирович смотрелся на ковре татами или на спусках с гор на горных лыжах... Разумеется, все это для контраста с Ельциным – разве зритель мог представить себе Ельцина в кимоно, борющегося с кем-то, или спускающегося с гор на высоких скоростях, или летящего в самолете-истребителе! Но при этом главной мишенью и одновременно призом была Чечня. На идее ее уничтожения сходились все – и друзья, и заклятые враги. Черномырдин: «Путин взялся завершить то, что начал Сталин» (депортацию 1944 г.)... «Россию сердцем не понять!» – Что за глупые слова, которые на всякий лад повторяют разные люди почти 200 лет!

Но оставалось НО. А что, если президент, оскорбившись «рейтингом» своего премьера, вдруг, в одну секунду выкинет его вон, забыв даже поблагодарить (за что?). Это сильнейшее НО сверлило буквально головы заговорщиков. Начался второй этап большой стратегической игры по изгнанию матерого зубра, пусть больного, немощного, и все еще опасного. Тем более что премьер-министр уже совершенно четко договорился с участниками его восхождения к власти (обойдя, правда, Березовского, но – не велика беда). Надо было добиться ухода Ельцина до начала 2000 г. Вначале была намечена дата на 18 ноября, но старик заупрямился. Не помогло и воздействие всесильной дочки. Ельцин добивался (старый хитрец – ловчила!) «совместного руководства», оставления в силе всех его «президентских прерогатив» (президентских дворцов, охотничьих домиков, загородных вилл, почестей, окладов, челяди и пр.). Все было приемлемо, кроме непонятного «совместного руководства». Наконец и это препятствие было снято на базе договоренности, что все назначенные Ельциным «люди» будут выполнять свои «царевы обязанности» так долго, как они в состоянии их будут исполнять.

И вот 31 декабря 1999 г. Ельцин слагает с себя полномочия Президента Российской Федерации. Путин становится и. о. Президента и, что важнее, – главнокомандующим Вооруженными силами страны – тогда этот пост представлялся более важным по сравнению с любой должностью. Отныне Путин стал и начальником, и заложником одновременно тех самых сил, которые его и привели к власти. И прежде всего – начальника Генштаба пустышки генерала Квашнина, позорно проигравшего первую чеченскую войну. Те минимальные изменения – будь то в политике, или кадровых изменениях – были всецело обусловлены фактом подчинения Путину Вооруженных сил. Отсюда – необычайно высокий уровень воздействия на него стороны генерала Квашнина, занимавшего центральное место в хитроумной комбинации по «уходу» Ельцина. И это – несмотря на дружеские отношения Квашнина с Березовским, главным дирижером восхождения Путина во власть. Но здесь – уже область политической психологии...

Премьер Путин, согласно ельцинской Конституции, получил должность и.о. Президента. Многие наблюдатели считали, что «кавказские корни президентской отставки» очевидны. В условиях начавшейся войны с Чечней, которую теперь (после всех походов из Чечни в Дагестан, взрывов домов и т.д.) мощно поддерживало русское общество, Путин – совершенно неизвестный ранее человек – легко может стать избранным президентом. «Неожиданный» уход Ельцина (он, конечно, побаивался начать и вести еще одну войну) резко повысил шансы премьера Путина стать следующим главой России. Но его высокий рейтинг, прямо связанный с ситуацией в Чечне, мог и пошатнуться, если бы в воинственной республике появились бы серьезные осложнения в части ее усмирения. А такой поворот не был исключен: в апреле – мае 2000 г. на смену холодам приходит тепло, на перевалах растает снег, и боевики, особенно в горах, могли обрести утраченную зимой мобильность. Конечно, перенос президентских выборов с июня на март – в результате отставки Ельцина, оставившей за бортом опасные апрель и май, – безусловно, дал мощную фору Путину, хотя вряд ли в Кремле просчитывали эти моменты. К тому же в данном случае речь шла, конечно, не только о Путине – одновременно с его возвышением из-под возможного града критики выводилась и жесткая политика Москвы на Северном Кавказе, включая отношение к самому Квашнину, бесславному полководцу на поле брани.

Закрепляя курс на военное решение как предпосылку политического урегулирования в Чечне, «президентская рокировка» пользовалась безусловной поддержкой большинства общества, «поскольку все усилия умиротворить мятежную республику лишь с помощью «пряника» закончились полным провалом. Оказавшись в результате попустительской политики Москвы как бы и внутри, и вне России, Чечня превратилась в базу бесчинствующих, опасных для всех и вся бандитов и террористов», – писал А. Умнов, – подыгрывая настроением кремлевских, уже путинских, царедворцев. Так эти «умники» подводили теоретическую базу под курс на истребительную войну против чеченского народа.

Провал кремлевской политики по отношению к Чечне произошел, конечно, не по причине «политики пряника», как утверждает Умнов. Здесь были куда более серьезные причины – желание мощных политических и военно-карательных кругов отомстить за нанесенные ранее позорные унижения и уничтожить эту республику. Другая сторона – мотивы выгоды, дающиеся войной. Об этом Умнов умалчивал, как, впрочем, и многие другие, затрагивающие тему войны и конфликтов в Чечне. Умалчивали они и о многих иных важных аспектах, связанных с первой и второй войной в Чечне, предпочитая правде голую риторику и пропаганду.

А в стране реально назревал голод. Не тот, о котором писал Гайдар, а настоящий, суровый и жестокий. Работающие месяцами не получали заработные платы, причем ничтожной, безработица зашкаливала за 20%; сотни тысяч бездомных, роющихся в мусорных баках, рост беспризорных, сравнимых с эпохой Гражданской войны 1918–1921 гг. Но, так или иначе, вторая кремлевско-чеченская война возникла, велась