Бессилие власти. Путинская Россия

вполне стабилен в перспективном плане, когда наступит эра низких цен на нефть». Но это утверждение учитывает лишь состояние официальной ренты. В то время как официальные налоги и официальная рента – это всего лишь часть общей финансовой картины, другая – реальная часть этой общей картины – глубоко законспирирована от общества за семью замками. Поэтому голос академика Дмитрия Львова, который регулярно поднимал проблему ренты, в том числе на страницах популярных столичных газет, конечно же, был слышен в высших коридорах власти, но оставался «гласом вопиющего в пустыне». Ну, какой им смысл изменять систему распределения ренты, так тщательно налаженную, дающую неограниченные финансовые ресурсы для осуществления любых своих целей и проектов?

Новые подходы к системе рентных платежей. История происхождения механизма тайного или неофициального перераспределения ренты непосредственно связана с появлением сомнительных, с точки зрения закона, собственников в нефтегазовой отрасли, в силу тех особенностей, которых были приведены в начале анализа вопроса. Да и колоссальные по территориальной протяженности трубопроводы, которые используются ими как собственные, только подчеркивают эти правовые сомнения. Поэтому новые собственники остро нуждались в постоянной поддержке со стороны власти, установлении с ней постоянных связей и отношений, которая наделила их этими компаниями. Они, совместно с высшим чиновничеством, разработали схемы перераспределения ренты, инвестируя значительную часть прибыли в носителей власти. Отсюда – природа происхождения российской олигархии, ее теснейшие, органические связи с властью.

Эту «систему» унаследовал Путин, но она была для него неприемлема в отдельных ее аспектах. Прежде всего в силу того, что при Ельцине контроль над рентными потоками находился в руках ельцинских дельцов-нуворишей, ставших олигархами к концу его правления и играющих активную роль в политике. Если Ельцин мог управлять ими в силу разных причин, то для нового президента было опасно оставлять контроль над «системой» под их контролем – они не были обязаны Путину ничем. И, располагая неограниченными финансовыми возможностями, – кто знает, что они могут предпринять (пример этого – Ходорковский)? К периоду, когда Путин воцарился в Кремле, олигархи уже приватизировали государство и фактически управляли государством – это была форма коллективного правления олигархата, когда президент был «старшим» из них, но даже не главным.

Путин предпринял сравнительно несложных два «мероприятия». Во-первых, напугал до смерти всех олигархов, примерно наказав троих из наиболее «публичных» – Березовского, Гусинского и Ходорковского (последний – в заключении); остальным просто пригрозил отнять собственность, напомнив сомнительность (с правовой точки зрения) происхождения всего их богатства. Во-вторых, президент отменил выборность губернаторов провинций, тем самым устранив объект скупки (выборных губернаторов). В результате олигархи уже не могли, как при Ельцине, скупать целые регионы. В этом был замысел Путина, когда он создавал «вертикаль власти», а вовсе не «стремление сократить демократию», в чем его обвиняли квазидемократы всех мастей в России, а также за границей.

Президент меньше всего стремился уничтожить механизм перераспределения ренты – зачем? Он всего лишь его «усовершенствовал», укрепил централизованные начала в нем с тем, чтобы обеспечить эффективный контроль. Естественно, чем выше цены на нефть на мировом рынке, чем больше прибылей у компаний, тем выше доли, перераспределяемые по составным частям неофициальной ренты. И олигархи исправно инвестируют систему поддержания связей с властью. Речь идет не только исключительно о нефти и газе, но и других добывающих отраслях, добыче и переработке металлических руд, цветной металлургии, лесной и рыбной отраслях, скупках огромных земельных пространств, «выводимых» из оборота, и пр.

Возможно, психологически собственники рассматриваемых отраслей ощущают себя уже не столько владельцами своих могучих корпораций, а скорее – высокопоставленными наемными чиновниками Кремля. Это – один из главных принципов, на котором покоится вся эта «система» рентного распределения. Схема эта, однако, крайне расточительна – она непосредственно ведет к завышению издержек, росту совокупного налогового бремени (включая неформальные налоги) и иным непроизводительным затратам, расширению практики ценового субсидирования в сфере деятельности компаний (поставки комплектующих, оборудования и т.д.) и пр. Все это – в дополнение к «праздному» образу жизни, на что «уходят» колоссальные финансовые средства (в объеме четверти всего российского бюджета). Например, во второй половине 80-х гг., когда цены на баррель нефти на мировом рынке снижались в отдельные периоды до 12 долл. за баррель, даже эта цена давала минимальную прибыль. По моим расчетам, если цена за баррель нефти снизится до 50–60 долл. за баррель, при существующей ныне совокупной системе перераспределения ренты нефтяные компании станут убыточными (если не произойдет отказ от нелегальных компонентов перераспределения ренты).

Собственники нефтегазовых компаний поставлены в зависимость от бесперебойного функционирования механизмов перераспределения ренты. Поэтому они, не до конца уверенные в том, что являются подлинными их собственниками, не разрабатывают стратегическое планирование, не осуществляют крупные инвестиционные проекты, слабо ведут геолого-разведочные работы, работы на шельфе, региональное развитие, глубокую переработку нефти и даже не желают строить НПЗ для производства высококачественного бензина. Все внимание уделяется исключительно текущему производству и максимизации извлечения прибыли, больше прибыли. Временные горизонты планирования в отрасли непрерывно снижаются, а это ставит под сомнение ее будущее в целом.

В настоящее время мировые цены на нефть держатся на высоком уровне, превышая 100 долл. за баррель за три квартала 2011 г. Высокие цены скрывают гигантский размер издержек, связанных с существующей схемой перераспределения ренты, но в будущем все труднее будет поддерживать объем производства, а следовательно, и объем ренты. Как известно, за всяким подъемом неизбежно следует спад. Как будет развиваться динамика мирового экономического цикла даже в ближайшие годы? Это вопрос не из легких, тем более предсказать кризис не может ни один экономист в мире. Прогнозировать же цены на нефть – это уже шаманство. Угроза в другом – следует ожидать резкого истощения запасов нефти на суше, а восполнить их разработками в арктических морях – дело сложное и дорогостоящее, олигархи на это не решаются. Поэтому и необходима полная национализация всего нефтегазового сектора и ее концентрация как государственного сектора экономики.

Мощный мировой финансовый кризис, развернувшийся с конца 2007 – начала 2008-го и длившийся большую часть 2010 г., буквально сотряс всю мировую экономику. Неравновесие и неустойчивость мировой экономики в настоящее время возросли как никогда ранее. Во многом они обусловлены глобальной политической нестабильностью и политическими рисками. Однако возрастают значение и интенсивность и разрушительная сила природных катаклизмов. Пример этого – цунами вблизи берегов Японии, приведшее к катастрофе на АЭС «Фукусима». Они, эти разные формы нестабильности и рисков, соединившись в тугой узел противоречий, постепенно начинают давать кумулятивный эффект, что становится главным фактором всей системы международных отношений. Это проявляется в возникновении множества региональных военно-политических конфликтов, этнических войн, особом накале противоречий между развитыми и развивающимися странами, «расползании» традиционного конфликта между арабами и евреями на Ближнем Востоке, стремлении некоторых стран к ядерному оружию. Мы даже не можем прогнозировать, когда и в каких формах завершится кризис в арабских государствах Северной Африки и Западной Азии, начавшийся в конце 2010 г. с бунтов в Тунисе и Египте. Или каковы будут окончательные последствия катастрофы АЭС «Фукусима-1» в Японии с точки зрения влияния этих событий на энергоносители, на всю мировую отрасль атомной энергии. ФРГ уже заявила о полном отказе от АЭС и постепенном выведении более двух десятков АЭС из строя.

Все это воздействует на мировую экономику, в том числе на динамику цен на углеводороды (нефть и газ). Это уже не экономика со своими внутренними закономерностями, а гигантская планетарная система, в которой целесообразные и логичные действия переплетаются с хаотическими процессами под влиянием глобальных спекулянтов. При этом проявляется полная беспомощность мирового сообщества влиять на нее, в том числе со стороны международных организаций, что деформирует естественное протекание мирового делового цикла, особенно в части ценообразования (нефть, газ, металлы, лесная продукция, продовольствие и пр.).

Одновременно резко снизилась эффективность таких международных учреждений, как МВФ, Всемирный банк, ВТО и др., которые в предыдущие десятилетия так или иначе способствовали