Мазепа перестал читать и смотрел с простодушною улыбкою в глаза Полуботку, как будто ожидая ответа. Полуботок молчал и покручивал усы.
- Ну что ты скажешь об этих стихах, Павел Леонтьевич?
- Песня сложена складно, но здесь кстати вспомнить московскую пословицу: 'Не все то правда, что в песни говорится'. Грешно и стыдно тем, которые _живут с поганы и служат за гроши ляхам_. Но долг, присяга и благо нашей родины повелевают нам _голдовать {Польское слово: _голд_, значит подданство.} Москве и служить ей верно_, потому что Украина не может быть независимым царством, и если б, в наказание за грехи наши, Господь Бог отторгнул нас от единоверческой России, то мы впали бы или в турецкую или в польскую неволю.
Мазепа покачал головою и сказал:
- Что ты это толкуешь, умная голова! Украина не может быть независимою! А Молдавия, а Волошина разве лучше Украины!
- Не дай Бог такой независимости, как независимость этих несчастных стран, сжатых между сильными и хищными соседями и обязанных беспрерывно то биться с ними, то служить им, то откупаться от беды! Мы народ русской крови и русской веры и наше счастие в соединении с Россией…
- Так зачем же ты так часто жалуешься и скорбишь на нарушение прав и привилегий, Павел Леонтьевич? Ведь в этом виновен не я, ваш гетман, верный сын Украины… Понимаешь ли меня, Павел Леонтьевич, в этом виновен не я, Иван Мазепа, готовый пролить последнюю каплю крови за права и привилегии наши!
- Права и привилегии наши надобно беречь как зеницу ока, - сказал Полуботок с жаром. - За это я охотно положу свою голову!
- Ну, а в песне только этого от нас и требуют! - подхватил Мазепа с радостью. - Слушай, слушай!
{* Niezdolam - не в состоянии исполнить (польск.)
** Zawotam - воскликну, кликну (польск.).
*** Ospaty - сонный (польск.),
**** Имеем. Песня сия сочинена Мазепою и напечатана в 'Истории Малороссии', соч. Бантыша- Каменского.}
- Ведь это то самое, только в стихах, что ты сказал мне пред этим, Павел Леонтьевич, и другой, слушая тебя, подумал бы, что ты сам сложил песню, - примолвил Мазепа, захохотав притворным смехом.
Полуботок, хотя чувствовал настоящий смысл гетманских слов, но притворился также, что принимает их в шутку.
- Правда, ясневельможный гетман, что права наши надобно защищать, не жалея жизни, и, не опасаясь преследования и опалы, говорить правду. Но я не понимаю, о каких врагах говорится в песне, с кем советуют сражаться и кого бить?
- А, ты не понимаешь этого в песне? - возразил Мазепа, посмотрев с лукавою усмешкой на Полуботка. - Мне кажется, что врагами называют тех, которые нарушают права наши…
- Теперь понимаю! - сказал Полуботок, погладив усы и опустив голову.
- Дай Бог, что Господь вразумил тебя, Павел Леонтьевич! - примолвил Мазепа, приняв важный вид. - На таких людях, как ты и как я, лежит тяжкая ответственность пред Богом за благо народа, над которым мы поставлены. Скажи мне, Павел Леонтьевич, хочешь ли ты искренно помириться со мной?
- Вы не можете сомневаться в этом, ясневельможный гетман!
- Дай же мне руку! - примолвил Мазепа, взяв за руку Полуботка и пожав ее крепко. - Ты невзлюбил меня, воображая, что я по собственной воле нарушаю права наши. Я докажу тебе противное, только чур не выдавать! Помни слова песни: _Озметеся все за руки_! Только будь послушен, а не далее как чрез месяц ты будешь генералом, графом, если угодно тебе, и сам выберешь для себя маетности, какие захочешь!..
- У его царского величества есть люди, оказавшие ему более услуг, нежели я, и имеющие более прав на столь высокие милости! - отвечал Полуботок, кланяясь.
- Не в том дело, братец! - возразил Мазепа, нахмурив брови. - Все, чего только ты можешь желать, в твоей собственной воле. Только будь послушен мне и служи верно Украине.
- Я никогда не был ослушником ваших приказаний и никогда не изменял пользам моего отечества…
- Это мы увидим! - сказал Мазепа и снова стал гладить свои ноги, будто чувствуя боль, а в самом деле для того только, чтоб пресечь разговор, которого продолжение он почитал излишним.
- Он хочет поговорить с вами, ясневельможный гетман, насчет бывшей драки в красной корчме и о задержании казаков моего полка…
- Вели всех выпустить из тюрьмы. Это дело пустое, и теперь не та пора, чтоб заниматься разбирательством ссор между пьяными казаками…
- Но я думаю, что для прекращения подобных беспорядков не худо было бы выслать не только из Батурина, но даже из Украины людей подозрительных, о которых идет молва, будто они польские шпионы… - сказал Полуботок, не спуская глаз с гетмана.
- А кого же ты подозреваешь, Павел Леонтьевич? - спросил Мазепа.
- Более всех Марью Ломтиковскую, которая то сама отлучается в Польшу, то переписывается чрез нарочных.
- Мы сошлись в мыслях! Я тоже сильно подозреваю ее и уже отдал приказание выслать ее отсюда, - сказал Мазепа. - Прошу тебя, говори мне всегда откровенно, что ты думаешь: я всегда готов следовать твоим советам…
В это время вошел слуга и доложил, что генеральный писарь просит позволения войти. Мазепа взял за руку Полуботка и, пожимая ее, сказал:
- _Озметеся все за руки_! От сего часа я твой верный друг, Павел Леонтьевич, и докажу тебе это на деле, ибо убежден, что никого нет в Украине достойнее тебя занять мое место.
- Много милости! - прошептал Полуботок и, поклонившись низко, вышел за двери, убедившись совершенно, что Мазепа замышляет измену. Полуботок не прельстился пышными обещаниями Мазепы и притворною его дружбою и не увлекся его ласкательствами. Не имея никаких ясных доказательств к
