похода в дом Жаканов резко порвал с Ольгой всякие отношения. Светлана Ивановна в декабре съездила в отпуск, привезла хорошее вино и на Новый год снова позвала всех к себе. Жаканов пришел с новой знакомой: тридцатилетней географичкой из университета, кандидатом наук. Сначала всем показалось, что та явно подсушена стародевичеством и науками, но первая же фраза сбила их с толку.
— Вы в газете? — обратилась она к Светлане Ивановне.— Знаете, сегодня у нас на столбе я видела такое объявление: «Просьба не срывать — не могу ходить из-за больных ног. Кто хочет поселиться в маленькой уютной комнатке за минимальные услуги по хозяйству двум престарелым супругам (74 года), обращайтесь по адресу...» Нельзя ли через газету что-то сделать для них? Может, дети погибли, и вот люди вынуждены обратиться ко всему белому свету...— Тут она сбилась и умолкла, потом вышла на кухню помогать мужу Светланы Ивановны, готовившему плов. Все сразу напали на Жаканова:
— Она изображает или такая чудесная и есть?
— А что там у Оли случилось?
— Ты к Оле домой-то ходил?
— Ходил,— ответил Жаканов весело.— Пришел, представился, посидел и поговорил о политике.
— Зачем?
— Показал, что я порядочный человек — в их понимании. Но...
Тут в комнату вернулась географичка, и все замолчали. Больше об этом за вечер и ночь ни разу не вспомнили. Только начальница Светланы Ивановны как-то ей сказала:
— Подумайте только: я подала окрошку, жареные грибы, три мясных, не считая закуски, блинчатые пирожки с икрой, конечно, торт... Еще пирог Оля сама испекла. Чего ему не понравилось — ума не приложу. Впрочем, все к лучшему. Неизбежно был бы мезальянс. Вот я за Попова выходила, Олиного отца, тоже был нищий- разнищий. Студент-геолог. И нагло требовал, чтобы я ездила с ним в партии, в поле. Разве это не смешно, скажите?..
•
* * *
Журнальный зал | Уральская новь, 2001 N10 | Нина ГОРЛАНОВА
НИНА ГОРЛАНОВА
Записки из мешка
Оля: «Я себя один раз вывела из молекулярного полураспада своими остротами! Надо чаще встречаться!»
– Оля, ты так говоришь... я ведь еще не совсем в распаде, я даже помню, что Александр Второй дал волю крестьянам в 1861 году.
Алеша: – 19-го декабря.
Я: – Ну и к тому же в конце концов надо все равно от чего-то и умереть.
Оля: «Торопишься в рай? А там ведь коммуналка... ты из одной коммуналки попадешь в другую. Так что подумай: спешить ли... Конечно, там сортируют». – «Рай сортировочный, станция такая-то...», – добавил Алеша.
Вечно с этими атеистами я в дебри попадаю (логики).
Чувствую себя ужасно: идут камни один за другим. Кричу вслух...
Даже вот фиалки и те умирают по-разному! Фиолетовые – в свежем виде – опадают с куста, еще долго лежат свежие. А розовые, японские, те сначала одним средним лепестком закрывают желтое сердечко, а потом вянут. А люди уж подавно все по-разному. Стала завидовать легкой смерти: слышу, что тот упал на улице, тот умер во сне... хорошо бы!
Вчера звонила Марина Абашева: «Давай издадим книгу «Горланова и читающая Россия»?!» – «Я ведь не Солженицын, какая такая книга!» (да и письма сии не сохраняю).
Марина пересказала рецензию Лени Быкова: Горланова – Это Петрушевская, написанная Довлатовым.
Шутки девочек: «Иди скорее – мы теряем его!» (о брикете мороженого).
Вчера я пыталась отвлечься от мрачности писанием картин. Написала 9.
Десять еще подарила вчера актеру, который будет читать «Роман воспитания» по радио. Но все не удавалось... увы. Одна только черная ваза в «Галлюцинации Вернадского» хороша.
Вчера звонил Салынский из «Вопросов литературы»: мол, мой материал передвигается с № 1 на № 3. Мне-то все равно, материал – не проза, а вот что гонорар отодвигается – не очень хорошо, но я знаю, что Господь нас не оставит.
Вчера лежу после обеда без сил. А с крыши сбрасывают снег. Я думаю: людям еще труднее! А я всего лишь без сил. Не надо идти на мороз и в опасности, на высоте, тяжело работать. Этот ломом 10 раз ударил – гимнастика. А сто раз? А двести! И я еще жалуюсь! Да кто тебе обязан что-то дать?! Заткнись вообще!
Вчера по просьбе Марины Абашевой я искала внутренние рецензии. Нашла ту, где в годы застоя Леонтьев из журнала «Москва» советовал мне рукописи сжечь...
Вчера по ТВ видела зимние пейзажи. Оператора жалко: в такой ветренный холодный день снимал, а я сижу в тепле! Нечего ныть...
Прервалась: писали со Славой рассказ «Дева из автобуса». Потом он лег на часок поспать (с ночи он). Звонила я в «Урал» Исхакову: обещали повесть в № 12 или № 1, а нет. «Так мы уже третий номер сдаем без вашей повести». Нет бы позвонить, извиниться или вернуть, и с писателями обращаются, как с мусором. Нечего делать. Только Слава очень расстроился, ходит, вздыхает. Я стала его укорять: не все ведь
