У Артема, мильтона, по рельефу щеки сбегал шрам, уходил почти внутрь.
— Мне этот шрам один чеченский боевик подарил, — бросил Артем.
— Дружба народов, — печально сказала Нюся .
И в эту секунду их осенило чувство совместимости: как будто не встретились, а никогда и не расставались.
— Я хотела поступить в институт... чувствую, что Бог в меня что-то вложил, но...
— Кстати, о Боге. У нас есть милиционер на работе, кришнаит, он повесил над умывальником мантру, а ниже плакат — вырезал буквы из газеты: “Мойте за собой посуду! ”
Слова Нюси и Артема были первыми попавшимися, темы тоже, но оба они считывали с лиц друг друга неслучайность этой встречи. Нюся не поступила в институт и пошатнулась внутри себя, а сейчас вот наконец поняла, что выпрямляется там, внутри, словно мысленно опершись на локоть Артема...
Запищала рация, заскребла по барабанной перепонке:
— Артем, в ЦУМе задержание, зайди к Савченке!
— Нюся , я пошел, а ты смотри — Фамиля не выбери, он скупец, а вот этот, с духами, Муханов, философ, преподает в педе... Я скоро приду!
Фамиль и Муханов — два молодых хозяина двух соседних палаток (фруктовой и парфюмерной). Фамиль был лыс, но глазел на Нюсю так, словно не понимал, что лысые составляют второй эшелон, страховой, — за них выходят тогда, когда разбился первый брак. Философ Муханов пересчитывал коробки с духами и говорил:
— Любовь — это восторги жизни перед бездной... Там, в этой точке, осознаешь, как схлестнулись жизнь и смерть... Да вы, дорогая ,— это он своей продавщице, — внимательнее записывайте все, что продали!..
Отец Нюси вечером скажет, что он лично встречал в Перми уже трех философов с практической жилкой — все они имеют свои киоски и продавщиц!.. И все они порядочные люди, а это очень много, это почти все, добавил отец. Но Нюся уже выбрала Артема, хотя в этот же первый вечер Муханов ей звонил, советовал подержать руки в содовом растворе. А утром с ироничной улыбкой якобы рассказывал Артему: “Нюсе звоню — весь трясусь, голос в трубку не заходит... ” На лице Муханова было написано примерно следующее: “Соломон премудрый говорил: бабочка иногда пролетает мимо цветка и садится на дерьмо — утешения нет... ” При этом он не забывал делать замечания своей продавщице: “ Да вы считайте внимательнее! ”
Дня через три Муханов сказал так: “У человека есть выбор, отчего ему надорваться ”,— и у Нюси завяли самые крупные розы, а может, они завяли часом ранее, просто она заметила сейчас. Хозяин (его звали Наби) задешево брал все цветы и почти не огорчался, когда попадалась партия, почти тут же жухнущая, а Нюся почему-то расстраивалась. Еще Нюся чуть не поссорилась с Валентиной, торговавшей духами у Муханова. Эта Валентина окончила филфак и говорила: “Я, право, не знаю, может, вы купите эти? ” Про Артема она выражалась пренебрежительно:
— Мой брат тоже из Чечни пришел, но ни он сам, ни его товарищи, там воевавшие, ни-ког-да не говорят про бои! Все они молчат. И все раненые тоже! Один даже часть печени потерял... Это очень тяжелое ранение!
Нюся защищала своего мильтона: люди ведь разные, одним легче молчать и забыть, Артему легче выговориться ... Он не может в себе консервировать эту бойню.
И Валентина тут же уткнулась в кроссворд, а вскоре спросила:
— Славянский самурай из пяти букв?
— Казак? — предположила Нюся .
— Точно! Второе “ а ”.
И так через день Валентина критиковала Артема — не мог он коньяк из Грозного привезти (они его выпили еще там, коньяк, через месяц после того, как разбомбили завод коньячный). Нюся тут же объявляла Валентине войну: окружала, разбивала и с победой возвращалась за свой прилавок. Коньяк Артем привез, потому что спрятал в одном подвале канистру! Ну, возражала Валентина, его с ранением отправили в Москву, если не врет, как же он мог захватить эту канистру-то?! А очень просто: на другой день друг Артема, знающий про подвал, захватил...
В общем, в ноябре Нюся сказала родителям, что вскоре приведет Артема и надо перед сим покрасить заново дверь в кухню.
— Надо Ленина убрать из туалета, — сказал отец.
Огромный Ленин висел там с весны, чтоб холст разгладился ( Нюся собиралась на нем писать — поверх, но не поступила). Отец Нюси уверял, что со временем это будет антиквариат, чуть ли не в цене Рафаэля, внукам наследство. Нюся хорошо понимала юмор: “ Ты считаешь, надо убрать Ленина, чтобы Артем не женился на мне по расчету? ”
Вокруг ЦУМа летал смоговый дракон, но любовь была, как фильтр, она прокачивала все, поэтому для Нюси и Артема деревья казались зелеными, как будто только что они вернулись из леса, где гостили у своих родственников, и облака были белыми, чтобы их, влюбленных, не огорчать. На самом же деле в этих облаках были примеси соляной и серной кислот.
— Мы купим этот ЦУМ .— Артем сделал обнимающий жест к витрине, вдаль, или это был загребающий жест.
— Как купим? — Нюся вздрогнула, и витрину начало затягивать чем-то таким, словно она опустила веки (на самом деле солнце выбежало к окнам и слепо отразилось в стеклах).
— Ну, летом следующего года я поступлю в Высшую школу милиции и через десять лет буду главой МВД области! Генералом.
— Да, мой генерал?
Даже без увлечения, твердо, ясным обеспеченным голосом Артем продолжил:
