то похуже, для меня естественно. А им это обычно обещает гораздо более быстрый доступ к свежему человеческому мясу, чем постоянные попытки пробиться через не поддающуюся ударам стенку, стоящую между людьми и ними. Конечно, еще, если зомби не очень много, их может разогнать парочка мутантов, что даже хуже, чем целая куча голодных, но совершенно обычных зомби.
Другое дело, что раньше я всегда находил себе занятие, а точнее сказать, оно само находило меня. Даже оказавшись в закрытом помещении, чем-то занимался. Будь то зачистка помещений, поиск чего- нибудь полезного или даже самая примитивная разведка методом наблюдения из окна. Здесь же мне было совершенно нечего делать. Единственный выход отсюда перекрывала группа карателей, которые или все еще пьют, или уже напились. В любом случае, ничего хорошего от них ждать не приходится. К тому же, если там есть хоть что-то действительно полезное, то его они либо уже оприходовали, либо просто сломали. А даже если оставили и не заметили сразу, то воспользоваться этим самостоятельно мне тоже не дадут. Тот же Михалыч просто отберет и себе оставит, если вообще посчитает этот предмет необходимым для своей персоны. Кроме того, ничего особенного для этих людей я сделать не мог, а главное, не хотел. Во-первых, здесь нужна дисциплина, которой у этих людей не было в принципе, все занимало ощущение собственной исключительности и значимости. А во-вторых, они в таком случае должны меня слушать, а вряд ли они будут адекватно воспринимать слова, не поддержанные силой власти, даже если это одни из самых рациональных и эффективных советов, услышанных ими за всю свою никчемную, в общем-то, жизнь. Просто пошлют меня куда-то далеко и надолго.
А занять себя чем-то надо было, пока в голову не полезли всякие кошмарные и противные мысли, которые все время приводят меня к единственному, но не очень приятному результату, а именно, к очевидности и неотвратимости единственного выхода из сложившейся ситуации, то есть к суициду. Другой возможности выбраться из такой критической ситуации я не находил. Если бы только было радио, тогда можно было связаться с той же республикой и упросить, чтобы вытащили нас отсюда. Хотя в этом я сильно сомневался. Вряд ли они станут рисковать людьми и техникой, расходовать уйму патронов, только для того, чтобы вытащить пару десятков зеков из самого пекла. Гораздо проще будет записать их в те же «боевые потери», а проще говоря, списать со счетов, бросив здесь умирать. У военных помощи тоже спрашивать не стоит, они если и вытащат нас, то только для того, чтобы повесить как военных преступников где-нибудь поближе к центру своего анклава.
Получалось, что мне грозит большой и звонкий капец с крышкой, а может, даже и с золоченной цепочкой, на которой подвешен маленький кулон в виде золотого сердечка. Почему именно такой, я и сам толком не знал. Просто представилась картина, как на меня падает здоровый сейф с многообещающей надписью «капец», прощально взмахнув этим самым кулончиком.
Глубоко вдохнув, я немного задержал дыхание, раздумывая, что сделать дальше, после чего снова смачно выругался, не зная, как еще разрядить эмоции. И случайно вспомнил о той самой тетрадке, которой вытаскивал убежавшую пружинку. Там вроде было что-то написано, может, даже нечто интересное. Хоть так отвлекусь.
Протянув руку, взял тетрадку и раскрыл на первой попавшейся странице. Школьная тетрадь в клеточку с вручную проведенными карандашом полями. Почерк был явно детский. Не то, чтобы вообще малыш писал, но точно не старше четырнадцати лет. Даже еще орфографические ошибки допускал, часто, впрочем, сам и исправляя, аккуратно зачеркивая и подписывая сверху правильную букву. Лениво пробежав глазами первые строчки, я неожиданно для себя понял, что это вполне подробный дневник, в котором аккуратно отмечались все события проходивших дней. Детей в анклавах обычно освобождали от тяжелых работ, а вот школ уже не было, если только где на добровольных началах не организуют что-то похожее. Военные пытаются восстанавливать систему обучения детей, но очень мало людей, способных преподавать, осталось, школы ведь обычно в самых населенных местах строились. Поэтому большая часть детей, за исключением какой-то мелкой работы по дому, оставалась без дела и, главное, без приставок и компьютеров, даже без телевизоров, которые раньше полностью сжирали все свободное время ребенка. И погулять особо негде. Может, именно из-за такой скуки и сел малолетний автор за записывание всего попадавшегося на глаза.
«14 мая, – прочитал я дату вверху страницы и даже удивился, поняв, что совершенно сбился со счета не только числа месяца, но и дней недели. Покачав головой, решил все же прочесть, что именно судьбоносного произошло именно в этот день, – вот уже вторая неделя, как папа нас вывез из дома. Зомби, которых все здесь называют «ходунами», больно смешное название, подходили к краю ограды и пытались влезть на машину дяди Степана, но сторожа их убили. Я хотел сходить посмотреть, но папа не велел, сказав, что мне рано такое видеть. А я ведь уже взрослый, мы с папой вместе дома собирались. И тогда я зомби тоже видел, даже дрался с одним, – меня мысль автора здесь смутила, как же заботливый папаша такое допустил, но сильно задумываться над этим не стал, – а теперь я вроде снова как маленький. Еще Леха рассказал, что теперь вроде нас всех будут учить обращаться с оружием, полицейские велят всем уметь стрелять. Тогда и мне тоже должны дать пострелять. Леха на год меня младше, а ему обещали… – дальше я читать не стал, убедившись, что парень расписывает собственные переживания и всяческую мелочь, случавшуюся в лагере, подробно и все комментируя. Читать это было даже не то, что не интересно, а откровенно скучно. И потому принялся просто листать страницы. Ближе к концу тетрадки привлекла еще одна запись. Дату я не посмотрел, но на странице чернила местами расплылись небольшими пятнами. Так бывает, когда сам пишущий при этом плачет и капает слезами на листки. Интересно было, из-за чего это мальчик разревелся.
«Сегодня было очень страшно. Утром, когда дядя Степа вышел на дежурство, через ограду снова пытались залезть зомби. Говорят, их было не меньше тридцати. Если зомби один или их двое, то тревогу не поднимают, а тогда подняли. Всех детей, и меня в том числе, прячут в самом центре, вместе с женщинами, а мужчины, вооружившись, идут их отстреливать. Нас заперли, было темно и душно, а дядя Валя, оставшись нас охранять, все время разговаривал по рации и никого не подпускал к двери. Стреляли снаружи много и часто, словно никак не могли попасть. А потом начали кричать, это было еще страшнее. Я слышал, когда так кричат. Так кричал наш сосед через стенку, когда его жена умерла, а потом воскресла и бросилась на него. Кто-то еще поднял визг, а самые маленькие даже заплакали. Мы не знали, что происходит снаружи, а дядя Валя молчал и ничего не говорил. Единственное, что я услышал, были слова, когда он тихо обратился к моей маме. От них мне стало еще страшнее. Он сказал: «нельзя, чтобы они смогли добраться до детей». Мама побледнела, но кивнула. Тогда мне стало еще страшнее. Я вспомнил дядю Костю, брата папы, каким он вернулся. Когда зомби его искусали. Больше получаса стоял перед дверью, стучался и подвывал. Я не хочу таким стать.
А позже в дверь постучали. Когда открыли, это оказался мой папа. Его дважды укусили в руку. Он сказал, что смогли отбиться, но много людей потеряли. Что и сам понимает, что скоро умрет, и не хочет никому вредить. Думал, что я его не вижу, почти за дверью прятался, но я пробрался ближе, и хотел было обнять его, но он отступился. Мне все стало понятно.
Оказалось, это были другие зомби, они не убивались выстрелом в голову, их можно было только сжечь или изрубить на куски. Мой папа помог столкнуть на них бочку и вылить бензин, который и подожгли. Тогда его и укусили… Я отомщу за папу! Клянусь».
Закрыв тетрадь, я медленно переваривал прочитанное. Значит, местные уже сталкивались с такими зомби, потеряв если не почти всех, то значительную часть мужчин, способных защищать себя и окружающих. А если еще точнее, то именно тех, на ком и держалось выживание всех спасшихся. Без них они становились легкой добычей не только бандитов, как в общем, и доказал налет карателей, но и даже группы зомби, голов так в сто, даже меньше. И при этих условиях они отказываются от конкретной помощи Республики, рассчитывая на то, что им помогут военные, которые вроде как обещали прислать людей. Не вполне логично, если учитывать, что в подобной ситуации люди хватаются за все подряд. И оплата чем угодно собственной безопасности может того стоить. Интересно, а чего-нибудь про военных парень пишет? Ведь не по радио же о таких вещах договариваются. Как минимум, здесь должна побывать разведка, вдруг все это – одна большая ловушка?
Я пролистал тетрадку, но не нашел в ней ни слова о военных, если только не учитывать описываемого эпизода, когда их попыталась ограбить группа дезертиров, но спасла проезжавшая мимо колонна бронетехники. Кстати, именно из-за этого отец мальчика и не захотел присоединяться к военному анклаву. Дурак мнительный! По одному не судят обо всех, а он так и решил, что военные только и будут, что
