Она счастлива сейчас, спокойна. И Мейсон желал, чтобы такой она и оставалась. Приняв решение, он подошел к ней, схватил ее в объятия и страстно поцеловал, прервавшись, лишь заслышав покашливание сестры.
— Как я скучал, — прошептал он.
Поведение Мейсона показалось Рози немного странным. Он держал ее так крепко, словно пытался заслонить собой от невидимого удара.
— Что там, Мейсон? Что ты узнал?
— Давай сначала выберемся отсюда.
— Нет, я хочу знать сейчас, пожалуйста. И шагу не ступлю дальше.
— Новости не самые приятные, — медленно проговорил он.
В ответ — напряженный кивок.
Мейсон подвел Рози к ряду кресел и с мягкой настойчивостью усадил в одно из них, сам встал напротив. Марни уселась рядом с Рози, готовая оказать любую необходимую поддержку.
— Она не хочет иметь со мной ничего общего, не так ли?
Мейсон пытался подыскать нужные слова. Таким он ей совершенно не нравился — слишком осторожный, насупленный, нервозный.
— Не так. Она… твоя мать умерла, Рози, — наконец выдал он. — Мне очень жаль.
— Умерла? — Удар оказался чрезвычайно болезненным. — Когда? Как?
— Автокатастрофа, всего неделю назад, вот потому я и не знал ничего, отправляясь в Калифорнию. Но мне удалось поговорить с соседкой. И вот еще — я привез тебе это.
Он вытащил из кармана фотографию, протянул ей.
Качественный снимок женщины, стоящей на зеленой лужайке, собирающейся заняться приведением в порядок цветов. Она казалась счастливой, хорошенькой. И хотя накопившиеся у Рози вопросы остались без ответов, она теперь видела лицо, с которым могла связать слово «мама».
— Какая красавица, Рози, — сказала Марни, сочувственно пожимая ей локоть. — Ты так на нее похожа.
Нахлынувшие переживания сжали Рози горло. Она сама не понимала, что чувствует. Должна ли она горевать по кому-то, кого, как давно уже уверила себя, искренне ненавидела? И правильно ли ощущать пустоту в груди оттого, что никогда ей не придется встретиться с матерью лицом к лицу?
— Что еще ты узнал?
— Ну… они с мужем жили тихо, соседи их любили.
— Значит, она была замужем. Были у нее другие дети?
— Хм… нет.
— Какие-нибудь соображения, почему она бросила меня? — спросила Рози.
— С одной соседкой они были довольно близки. Я разговаривал с той женщиной, объяснил причины своего визита. Она сказала, что пару раз в порыве откровенности твоя мать упоминала о тебе. Она-то есть соседка, сказала, что твоя мать искренне сожалела о совершенном поступке, но в то время она была совсем юной и запуганной. Твоя мать надеялась, что сейчас у тебя все в порядке и ты простила ее.
— Правда?
— Конечно, правда. Твоя мать любила тебя, Рози. На свой манер, конечно. Я уверен — она очень тебя любила.
Рози кивнула. Потом еще раз.
— Ладно, теперь я знаю, да?
— Да, теперь ты знаешь, — подтвердил Мейсон.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Пришло лето, а вместе с ним в городке появились толпы туристов.
Рози с гордостью причисляла себя теперь к коренным жителям Гавани шансов. И даже не заметила, как и к ней прилипла привычка перемежать любой рассказ характерным «э?».
Она стала полноправным членом сообщества городка. У нее появились собственная библиотечная карточка и адрес электронной почты, и, по настоянию Марни, она даже вступила в городской клуб «Украшения», где помогала местным дамам высаживать маргаритки на клумбах у центральных магазинов города.
Нельзя было назвать официальным ее статус в семье Мейсона, но Марни обращалась к ней, как к «тете Рози», когда нежно упоминала о малыше, растущем в ее теперь слегка округлившемся животе. Более того, Марни частенько пеняла Мейсону, что, мол, пора завязывать с холостяцкой жизнью и что они с Рози могли бы поторопиться, чтобы у ее малыша был приятель для игр.
На данный момент, убеждала себя Рози, у нее есть больше, чем можно было надеяться. Ей не требуется кольцо или белоснежное платье с шикарным букетом. Не требуется стоять у алтаря в маленькой белой церквушке, которую они с Мейсоном исправно посещали теперь по воскресеньям. Мейсон любит ее, хочет ее. Вот оно — чудо само по себе.
Но Рози знала, что в их отношениях что-то поменялось сразу после его возвращения из Калифорнии. И никак не могла взять в толк, в чем состоит перемена. Он просто не был таким, как раньше. Они все так же каждую ночь занимались любовью, подчас ей даже казалось, что в его неистовости есть какое-то отчаяние. А иногда она ловила на себе его задумчивый, вопрошающий взгляд. Или он начинал говорить о чем-то важном — и внезапно замолкал или резко менял тему.
Темп жизни в Гавани шансов рос вместе с температурой воздуха. Туристы наводнили городок и близлежащие окрестности. Неоновое объявление «нет мест» под вывеской местной гостиницы теперь горделиво сверкало каждый уикенд, а с приближением Четвертого июля — часто и в будние дни. Покрывала и зонтики от солнца густо усеяли общественный пляж, хотя озеро Верхнее нельзя было назвать радушным хозяином: оно никогда не нагревалось достаточно, чтобы позволить что-то большее, чем секундное погружение в его ледяные воды.
Каменистый пляж недалеко от маяка не отличался привлекательностью, а потому был довольно пустынным. Рози же любила проводить утро здесь, наслаждаясь пригревающими лучами солнца и слушая мерный шорох набегающих на берег волн.
Вот и сегодня Рози сосредоточенно созерцала проходящую мимо баржу с железной рудой, когда на нее упала тень. Обернувшись через плечо, она увидела морщинистое, вечно недовольное лицо Бергена.
— Босс желает знать, не сможешь ли ты поднять свою очаровательную задницу и приступить к работе часа на два пораньше. Марни плохо себя чувствует.
Проигнорировав ту часть фразы, где упоминалась нижняя часть ее тела, она спросила:
— С ней все в порядке?
— Это все беременность, — предположил тот брюзгливо. — На мой взгляд, она слишком много работает.
— В следующий раз, когда Марни появится в таверне, нам следует привязать ее к стулу, — пробормотала Рози. — Только так ее и можно удержать от излишней беготни.
Берген поразил Рози, издав нечто, напоминающее смешок, и впервые на ее памяти согласился с ней:
— Что правда, то правда.
— Ладно, я только переоденусь и сразу приду.
Она встала, сложила одеяло и направилась вверх по каменистой тропке в сторону маяка.
И оступилась, едва не скатившись кубарем обратно, когда вслед ей послышался ответ повара:
— Хорошо, Рози.
Входя в таверну, Рози мурлыкала популярный мотивчик. А, забежав в кухню за чистым фартуком, обнаглела настолько, что отважно усмехнулась повару.
