Яковлев, основатель и в то время главный акционер издательского дома «Коммерсант». Володя посоветовался со Смоленским, который финансировал все его начинания, тот (уже подготовленный мной) дал добро, и вот Володя предлагает мне кабальную схему. Мы организуем новое предприятие, в котором мне принадлежит 20 процентов, а ему 80. Он полностью обеспечивает финансирование журнала, но только концепция его должна измениться: в нем должно быть меньше политики, а больше городской жизни и светской хроники. Прижатый к стене финансовыми проблемами, я соглашаюсь на все его условия, даже не торгуясь. Я соглашаюсь даже с тем, что до Нового года «Столица» должна остановиться.
Надо сказать, что даже в самые тяжелые периоды мы не останавливали выпуск журнала. 52 номера в год - по числу недель - это была наша норма. Кровь из носу, но 52 номера должно было выйти. Даже после августовского путча, когда нас на неделю запретили, мы потом выпустили сдвоенный номер, в котором было ровно в два раза больше журнальных полос, чем в обычном. Всего до перехода в «Коммерсант» мы выпустили 209 номеров журнала. Кстати, у меня есть желание вывесить все это в сети, но я пока не представляю, как преодолеть технические сложности.
Итак, с первого января 1995 года стала выходить новая «Столица» - уже в коммерсантовском формате. Читатели, привыкшие к политическому журналу, встретили новшество в штыки. По всем нашим телефонам нам звонили и беспрерывно ругались. Рекламодатели тоже взяли паузу. Коммерсантовское рекламное агентство «Знак» выворачивалось наизнанку, чтобы убедить их дать рекламу. Наконец, когда весной оно их, наконец, убедило, и реклама пошла, Владимир Яковлев принял парадоксальное решение: меня из журнала выгнать, а журнал приостановить.
Позже доброхоты мне рассказали, что пока я работал в ИД «Коммерсант», там, оказывается, бушевали неслыханные страсти. Володю завалили записками о моей несостоятельности. В большинстве записок содержались подробные концепции будущего журнала. Была, например, записка, подписанная писателем А. Кабаковым. Была концепция Глеба Пьяных, ныне реализующего ее в своей программе «Максимум» на НТВ. Ну и была концепция С. Мостовщикова - журнал для городского обывателя. Володя с интересом изучал предложения, не привлекая меня к этой работе. Семена раздора упали на благодатную почву. Он привык быть у себя на фирме единоличным хозяином. Я, как тяжеловес отечественной журналистики, его совершенно не устраивал.
Так что в результате Володя пригласил меня к себе и жестко сообщил, что как владелец 80 процентов акций он принимает решение об увольнении генерального директора и главного редактора, то есть меня. Журнал не получился, инвестор (то есть Смоленский) под мою концепцию (то есть навязанную мне концепцию) давать деньги больше не желает, кредитная линия приостановлена. Он, дескать, мог бы просто выставить меня на улицу, все равно мои двадцать процентов ничего не решают, но как честный человек предлагает купить у меня эти мои жалкие проценты. И, мол, слушает предложения по сумме. Не будучи подготовленным к такому повороту событий, я назвал первую попавшуюся цифру: 250 000 долларов. Думаю, я продешевил, так как одни только помещения на Петровке явно стоили дороже. Володя мне ответил, что он ожидал меньшую цифру, но как честный человек согласен заплатить мне 250 000, как компенсацию за то, что я отдаю ему, можно сказать, дело своей жизни. Тут же принесли ворох бумаг, которые я должен был подписать. Они у меня сохранились. Одна из них - обязательство не использовать слово «Столица», которое остается за «Коммерсантом». «… Если г-н Мальгин использует название «Столица» или «Еженедельник 'Столица' в иных целях, чем цели, определенные настоящим Соглашением, г-н Мальгин выплачивает ИД штраф в размере 500 тысяч долларов США за каждый случай использования. Под использованием при этом понимается использование при выпуске любой полиграфической или иной продукции, использование в заглавиях книг или иной печатной продукции, названиях компаний, возглавляемых г-ном Мальгиным либо иных компаний, полномочия в которых г-на Мальгина позволяют приостановить или инициировать использование упомянутого названия». Вот такой шедевр юридической мысли.
Я подписал все, что мне принесли, и уехал с семьей на Канары, подальше от прессы, бурно обсуждавшей, что же происходит с журналом «Столица». Оттуда я каждый день звонил в банк на Кипр и осведомлялся, пришли ли от Володи обещанные 250 000. Спустя три с лишним недели стало ясно, что никаких денег я, видимо, не получу, и в конце июня 1995 года я вернулся в Москву. Попытки связаться с Яковлевым оказались тщетными: его секретари получили указания не соединять меня с ним ни при каких условиях. В это время четвертый этаж нашего здания на Петровке уже занял журнал «Коммерсант Weekly», а на третьем этаже, кажется, уже обживался Мостовщиков.
Я озверел. Для начала собрал журналистский коллектив и убедился, что они готовы со мной возобновлять журнал. Неважно, «Столица» он будет называться или не «Столица». Далее я выяснил, что, оказывается, по недосмотру яковлевских юристов операция по слиянию старой «Редакции журнала 'Столица'», принадлежавшей трудовому коллективу, и нового АОЗТ, где у него было 80 процентов, не завершена. Более того, хотя и был заключен новый договор на аренду помещений на Петровке, где стороной являлось это АОЗТ, старый договор с «Редакцией журнала 'Столица'» не был расторгнут в установленном порядке. Далее я выяснил, что «Коммерсант» не заплатил Москомимуществу по новому договору ни копейки, и сразу же внес необходимую сумму от лица старой «Столицы». Через Андрея Караулова я добился приема у тогдашнего председателя Москомимущества О. Н. Толкачева, обрисовал ему ситуацию и попросил расторгнуть договор с коммерсантовским АОЗТ как неправомочный. Что и было сделано.
Спустя несколько дней у меня раздался звонок. Володя сладким голосом пригласил меня к себе на улицу Врубеля. Тут уж я позволил себе разговаривать с ним жестко, с позиции силы. Договорились о следующем: не я, а «Коммерсант» выходит из состава АЗОТ «Столица», при этом он выплачивает все долги и обязательства журнала, а также все задолженности по зарплатам сотрудников. Все помещения делятся строго пополам, точно так же пополам делятся основные средства: мебель, компьютеры и так далее. То есть на четвертом этаже остается Weekly (позже его там сменил журнал «Молоток»), а на третьем остаюсь я и делаю что хочу. Остается единственное ограничение: я не могу выпускать «Столицу». Ее будет выпускать «Коммерсант».
Действительно, я приступил к изданию футбольного журнала «Матч», через год благополучно обанкротившегося. Яковлев начал издавать мостовщиковскую «Столицу», которая продержалась и того меньше. Насколько это был удачный проект, сказать ничего не могу, так как не держал в руках ни одного номера. Хотя мне этот журнал почему-то присылали бесплатно на дом.
Путем сложных интриг я вернул себе контроль над «Центром Плюс», где обосновался на долгие последующие годы.
VII.
Не знаю, есть ли полные комплекты «Столицы» в библиотеках, но у меня такой комплект есть. Даже два. Я сейчас листаю старые номера, и поражаюсь, насколько сильный у нас тогда подобрался коллектив. Мы работали весело, сплоченно, писали все что хотели, ни на кого не оглядываясь и не считаясь с мнением власть предержащих. Замечательное, конечно, было время. Сейчас о таком можно только мечтать.
Особенно славились наши обложки. Наши художники делали коллажи из фотографий известных лиц. Это всегда были актуальные темы. Хотя «Столица» считалась журналом Моссовета, на обложках мы высмеивали даже Г. Х. Попова и Ю. М. Лужкова. Некоторые обложки оказались пророческими. Например, в 28-м номере «Столицы» за 1991 год мы изобразили Язова, Крючкова, Пуго, с воинственным видом взгромоздившихся на танк, - а спустя два месяца произошел путч, организованный этими товарищами, действительно введшими в Москву танки. На наши обложки реагировали даже более болезненно, чем на статьи. Помню, в Москву приехал из Лондона Зиновий Зиник, в Библиотеке иностранной литературы устроили фуршет по этому поводу. Там ко мне подошел возбужденный Эдуард Лимонов и горячо стал говорить: «Зачем вы изобразили Анпилова в виде обезьяны! Это же кристально чистый человек! Честнейший идейный человек!» Меня это поразило, я не знал о политических взглядах Лимонова, который сам тоже только что вернулся в страну, а НБП еще не существовала. В самолете Москва - Рим я столкнулся нос к носу с режиссером Станиславом Говорухиным, а мы как раз поместили его на обложке: взяли
