плакал. Потом все возобновилось, и совсем маленький Дениска, показывая на черные мамины синяки, улыбался и говорил: «Папа?» - он так ассоциировал папу, это была папина примета. Денег не было, Ш-ны носили им еду, помогали и Димины родители. Катя, еще до развода, подавала на алименты, так что ж, мертвому припарки. Диму никуда не брали - да он и не очень-то хотел.
На какое-то время, после очередного кровавого побоища, они таки разошлись, и Дима немедленно и демонстративно привел к родителям девицу, показать, что он по-мужски востребован (да ведь на всякую же горизонтальную особь мужеска полу у нас найдется какая-никакая девица!), и Катя не отстала - она тоже востребованная, «привела в дом мужчину», вдовца с двумя детьми, имени которого, впрочем, Мария не может вспомнить, называет просто - Расторгуев. (Жену Расторгуева убили по дороге с работы - она, уборщица на автовокзале, нагрубила какому-то уголовнику, и он догнал ее в лесочке и так просто, незамысловато несколько раз ударил ножом. «А чтобы не возникала». Убийца отсидел семь лет и вернулся в костюме с иголочки, потом завербовался на север, жизнь хороша.) Расторгуев тоже пил. В этой черной дурной бесконечности как-то рос ребенок (Денис и сейчас плохо говорит, знает к трем годам несколько слов).
Потом семья воссоединилась. Семья Димы распродала остатки деревенской недвижимости, взяли кредит на строительство нового дома (и хороший же дом, я видела) - и домик напротив освободился. Какое счастье - своя жилплощадь, две комнатки да кухня, какой простор! Молодые, так сказать, отделились.
Мария, однако, успокоения не нашла. «Я обманывала начальство, сбегала с работы - она рядом тут, - чтобы посмотреть, как Денисочка. Жив ли, накормлен ли, не обижают ли. Так, подойду, взгляну в окошко. А иногда и войду - дверь нараспашку, они пьяные лежат, мальчик голодный весь, описанный, ревет, а они и не слышат». Тогда она забирала мальчика, и все начиналось вновь. Побои, угрозы, погромы.
В 2007-м Катя подала на развод. Дима на суд не явился, их развели без него. Он долго не верил, что развели, потому что Катя никак не могла получить свидетельство - ни у нее, ни у матери не было никогда свободных этих двухсот рублей, чтобы заплатить за корочку. Они - уже разведенные - снова стали жить, и только в мае этого года Катя решила уйти окончательно. Вместе с Марией они тихо-тихо, контрабандой забрали ее вещи - одежду, телевизор - и заперли в сарайчике. Катя окончательно вернулась домой. Все- таки у нее были работа, сын, заботливые родители, какие-то остатки воли к жизни. У Димы остались только бешенство, злость, только смертельная обида.
VI.
В аккуратно побеленном домике Ш-ных выбиты стекла.
«В этот роковой день», - говорит Мария и - впервые за несколько часов разговора - начинает плакать по-настоящему. До того - только всхлипывала.
12 июня он ударил Марию под челюсть, сбоку, - она показывает и морщится. От удара раскрошились три задних зуба. Надо ставить мост, это нечеловеческие деньги. Вызывали милицию, есть административный акт. На лице шрам - царапал лицо.
А в роковой день 14 июня, говорит она, он пришел снова, пообещал взорвать газ и ударил старика по почкам - сильно, ногами, от души.
Катя с Дениской спали. Старик лежал на полу, корчился.
- И я поняла, что сейчас он будет убивать моего мужа, что он уже не остановится.
Мария прыгнула на Диму, сбила с ног, навалилась сверху и сжала горло руками.
И когда из ушей у него брызнула кровь - опомнилась.
- Сто пятая, часть первая, - объясняет следователь Саргатской районной прокуратуры Илья Лесовский, молодой человек в приталенной рубашке и с модной стрижкой. - Умышленное. От шести до пятнадцати.
- Разве это не было самообороной? Чужой дом. Чужая семья. Нападение на хозяина… Три судимости у погибшего…
- Ну конечно, еще будут экспертизы, не исключен аффект… бывает и переквалификация. Но прошло некоторое время с нанесения телесных повреждений, то есть он ударил ее в челюсть не в этот день. Они сами пустили его в дом.
- Они тоже алкоголики?
- Нет, но они выпивающие… Не привлекались, судимостей нет. Да, спонтанно, без приготовлений, но все же… По-человечески я могу ее понять, но если мы будем считать все такие случаи самообороной…
- Тогда что?
- Наступит беспредел.
Не наше дело что-то советовать прокуратуре, но я думаю, что беспредел давно уже наступил. Беспредел - это когда при ребенке отец бьет его мать, бабушку и деда, не обращая внимания на его пронзительный рев; когда не самая дурная семья в поселке живет в постоянном терроре и ужасе, когда все - жизнь, здоровье, имущество - зависит от настроения алкоголика, от движения его бровей. Беспредел - это когда некуда бежать, потому что бессмысленная пьяная стихия настигает тебя в собственном доме, когда нет границ. Сто раз он мог бы убить ее - но вышло наоборот.
И еще. Омская область входит, вместе с Бурятией и Башкирией, в тройку самых «бьющих» регионов страны (И. Горшкова, И. Шурыгина. «Насилие над женами в современных российских семьях», М., 2003); женщины в сельских районах чаще всего подвергаются физическому насилию; ежегодно в результате домашнего насилия - так называемых квартирных убийств - погибает от 12 до 14 тысяч женщин (это данные правозащитных организаций - возможно, преувеличенные, но явно не на порядок). Можно и дальше делать вид, что этой проблемы не существует, что это извечная и непреодолимая российская чернуха, пьяная люмпенская бытовуха, власть тьмы и тьма земли. «Думать не надо, плакать нельзя». Можно, конечно, и не думать.
… В сейфе у Ш-х лежит охотничье ружье - все как положено, регистрация, патроны, замок. Ружье не выстрелило - сработали руки лаборантки ветстанции, привычные к обращению с животными.
Доброе имя
Первого мая в обед Владимир Ильич Белов, пенсионер шестидесяти восьми лет, поссорился с женой Нелли Ивановной.
С утра Нелли Ивановна ходила на рынок за продуктами к праздничному столу, принесла курицу,
