В огне

– Волынцева Вероника Владимировна, девичья фамилия Брагар, уроженка Киева, моложе его на двадцать три года. В настоящее время учится в Санкт-Петербургском политехническом университете на специальности «промышленный дизайн». Брак заключен два года назад в Киеве, живут в Санкт-Петербурге. Детей нет.

Компрометирующей информацией ни на Волынцева, ни на его супругу Секретная разведывательная служба не располагает. Наблюдение и оперативная разработка не велись.

Просматривающий фоторяд доктор (пятьдесят шесть лет, доктор психологии, профессор, более ста публикаций в профильной литературе, член Королевского медицинского общества) какое-то время сидел молча, потом поднял руку:

– Стоп!

Фоторяд замер – впервые за время просмотра.

– Что вам показалось примечательным, доктор? – спросил сэр Джеффри, сидевший рядом. От темноты и яркого свечения большого экрана слезились глаза, болели голова.

– Он нестабилен, – сказал доктор.

Сэр Джеффри потер пальцами виски.

– Джентльмены, включите свет. Дадим глазам отдых. Можете покурить, если кому надо.

Свет включили, лишние быстро вышли из комнаты, так что остались только сэр Джеффри и доктор.

– Почему вы считаете его нестабильным, доктор?

Доктор немного помолчал:

– Как вы оцените человека, который женится на женщине вдвое моложе себя?

Сэр Джеффри задумался:

– Сложный вопрос. Обстоятельства бывают разные.

– Суть всегда одна. В данном случае – она как на ладони. Он потерял первую жену довольно давно – это, кстати, проблема во всех армиях, жены не хотят мириться с офицерским образом жизни, бросают семьи, забирают детей. И тут он находит себе новую любовь. Да еще по возрасту годящуюся в дочери. Скажите, что он будет испытывать при этом?

Сэр Джеффри знал, что доктора боялись все его студенты и аспиранты – без проблем сдать экзамен, защититься у него невозможно. Сейчас в роли экзаменуемого выступал он – глава Британской секретной службы.

– Ну… я бы испытывал этакое… мужское самодовольство, гордость от того, что у меня такая молодая жена. Что-то в этом роде.

– Нет! – отрезал доктор. – Прежде всего он будет испытывать и испытывает страх!

– Страх? – недоуменно переспросил сэр Джеффри.

– Именно, сэр, старый добрый страх. На чем бы я зарабатывал, если бы в палитре чувств человека не было страха.

– Какого рода страх?

– Страх его многолик. Это и страх оказаться несостоятельным, в том числе в постели. Это и страх потерять ее, причем страх очень сильный, для него она наполовину женщина и наполовину ребенок. И страх перед тем, что он сделает что-то не так, и она бросит его – как бросила первая жена. И страх по поводу детей – вы заметили, что их у этой пары до сих пор нет? О, сэр, его терзает целая стая страхов, и я дождаться не могу момента, когда мне представится возможность поработать с этим человеком поплотнее.

– Вам представится такая возможность, доктор. Это я вам могу пообещать.

Сэр Джеффри достал рабочий блокнот – его он носил во внутреннем кармане пиджака на тонкой золотой цепочке, чтобы не лишиться ненароком, и написал «Волынцев Андрей Борисович, личный пилот АV – в активную разработку».

…Нет, он не пил. Он был летчиком до мозга костей даже сейчас, и даже сейчас он не позволил себе ни капли спиртного. Да и в том месте, где он сидел, в «Клубе воздухоплавателей» на Крестовоздвиженской, никто бы не поднес ему, зная, кто он и где работает. Здесь он был одним из столпов, корифеев. На него равнялись.

Тяжело встав со своего места, полковник Волынцев – служба в Особой авиаэскадрилье считалась военной, здесь шли и звания, и выслуга лет, добавляя к пенсиону, прошел к едва заметной двери, за ней был коридор. Последняя дверь слева – мужской туалет.

Полковник сунул голову под струю ледяной воды, стоически перенес эту пытку. Через две минуты закрутил кран, выпрямился перед зеркалом. Его глаза смотрели на него с чужого, серого лица. Чтобы не упасть, он схватился за раковину.

– Что с вами, сударь? Вам плохо?

Сильная рука поддержала его, помогла сохранить равновесие.

– Да нет, нет, ничего… Все в норме, браток, спасибо…

Полковник посмотрел на своего спасителя. Где-то он его раньше видел, только не мог понять где. Лет сорок, среднего роста, с проседью в волосах.

– Э, да вам совсем нехорошо. Может, вам нужен врач, сударь?

– Нет, все хорошо.

Серые глаза незнакомца смотрели, словно сквозь него.

– Беда никогда не приходит одна, – сказал незнакомец, четко и чуть напевно выговаривая каждое слово, – у вас проблемы с сердцем. Вот, примите. Станет легче…

Заболело сердце. Оно раньше не болело и минуту назад не болело, а вот сейчас заболело. До этого он даже не знал, что у него есть сердце. Хотя нет, знал, просто забывал.

– Что это?

– Хороший препарат, в основном из трав. Из Швейцарии.

На протянутую руку упала белая квадратная таблетка, он проглотил ее, едва протолкнув в пересохшее горло. Как ни странно – отпустило почти сразу. Даже думать больше ни о чем не хотелось.

– Помогло?

– Помогло…

– Хорошее лекарство. Хотите, я дам вам еще пару таблеток. У вас есть носовой платок?

В авиации, что военной, что гражданской, существовали строгие правила, перед каждым полетом летчики сдавали кровь, мочу и проходили полный медосмотр. Особенно опасались наркотиков – даже следа наркотиков, даже намека на них (потом часто выяснялось, что это лекарство от кашля или обезболивающее) было достаточно, чтобы отстранить летчика от полета и начать служебное расследование по этому факту. В комнатах подготовки летного состава вывешивались списки медицинских препаратов, запрещенных к приему перед полетами, и препаратов, о приеме которых нужно предупредить медицинскую комиссию. В Особой авиаэскадрилье, учитывая то, кого она возит, эти правила соблюдались беспрекословно, не то что у гражданских, которые то и дело норовили «срезать концы».

Но препарат, который принял полковник, прошел бы любую медицинскую комиссию. По своему следу в крови он маскировался под обычный аспирин, который периодически принимают почти все. На самом же деле действие этого препарата было куда обширнее, чем действие аспирина, и воздействовал он в основном на мозг. Он был разработан одной британской компанией, и его состав хранился в секрете, а распознать его в лабораторных условиях, не зная точно, что именно ты ищешь, и не имея реактивов именно на этот препарат, было невозможно.

…Домой он не пошел. Он пошел ночевать в гостиницу для летчиков, которая существовала в Пулково, откуда они и летали. Дома была пустота…