машинами, и бочки. Его пулемет мог перекрывать весь фронт, в то время как снайперу, например, сектор огня ограничивали гусеницы: спецназовцы ожидали нападения не с левого фланга, а с фронта, там, где стояла бронетехника. Подкрепление же полезло из этих зданий, густо, как тараканы, из всех щелей сразу, стреляя изо всего, что у них было.
Пулеметная очередь посекла двоих перелезающих невысокий заборчик, и тут же пулеметчики противника открыли огонь из нескольких стволов в ответ. От бетонного забора начали стрелять десантники, разворачиваясь в цепь и занимая позиции.
Вступление в бой основных сил отвлекло внимание противника от окопчика Татицкого, и тот смог послать еще две точные очереди, прежде чем на него вновь обратили внимание. Пули барабанили по стальному телу экскаватора густо, как град.
Он решил сменить позицию, тут оставаться было уже невозможно, когда первая ракета РПГ ударила в экскаватор, лопнула вспышкой. Спасло его только то, что он полз – стальной веер осколков прошел выше. Один из моряков вцепился в него и затащил за экскаватор. Из-под гусениц гулко бухала винтовка.
– Попали, похоже… – Моряки за экскаватором высовывались, били одиночными и снова прятались. – Сейчас еще в спину выйдут.
– Могут. Город, будто осиное гнездо.
Где-то в домах зашлась яростью скорострельная зенитка, и к дому полетела ракета. Снаряды с неба и ракеты достигли замаскированной позиции ЗУ почти одновременно.
Высунувшись из-за экскаватора, Татицкий свалил еще двоих, перебегавших от техники, поймал их на прицел, нажал на спуск, и они повалились на землю там, где бежали. Потом удар пули рядом – снайпер, скорее всего, заставил его вновь укрыться.
– Полундра – сзади!
Татицкий и еще один моряк успели развернуться, накрыть огнем нитку автострады, с которой они недавно ушли – большой отрезок был виден отсюда, до него было от трехсот до семисот метров, потому что дорога шла почти перпендикулярно стройке, и с нее можно было расстреливать залегших на стройке, как в тире, – дорога господствовала над местностью, здесь был пустырь, и сектор обстрела ничего не загораживало.
В относительной безопасности оказались только развернувшиеся в цепь десантники у забора – для того чтобы попасть в них с дороги, нужно было очень и очень постараться. Остальные остались в роли мишеней. Бухала из-под экскаватора винтовка, забирая жизнь за жизнью.
Моряк снова хлопнул Татицкого по плечу:
– Прикрой нас, браток! Пять минут нам дай! Потом уходи – либо в здания, мы их возьмем, либо за экскаватор и к своим! Прости, что так вышло.
– Давай! – проорал в ответ поручик, поудобнее устанавливая пулемет. В голове шумело, как в падающем в воздушную яму самолете, и крутился на языке старенький мотивчик из одной фильмы, которую он смотрел еще в Петербурге, старенькой, еще черно-белой.
С треском и грохотом пулемет начал пропускать через себя ленту, выплевывая смерть в сторону автострады, каждая пятая, как и положено, была трассирующей, и огненные стрелы летели сквозь ночь, бились в бетон, заставляя тех, кто обошел их сзади, залечь и не высовываться. Он изо всех сил пытался вспомнить, что было дальше в песне, и не мог…
Пулемет выстрелил последний раз и замолк, он недоуменно посмотрел на него и понял, что патроны кончились. Перезаряжать было некогда, и он потащил к себе висящий на боку автомат.
Сплошная стена разрывов поднялась на автостраде, полетели в стороны куски бетона. Он оглянулся и увидел, что десантники и моряки уже достигли линии заграждения перед зданиями и стреляют оттуда…
Оказавшись в самой выгодной позиции, он заметил шевеление на крыше, прицелился и выстрелил. Шевеления больше не было. Переведя прицел, он заметил гранатометчика, изготовившегося стрелять с колена. Еще два выстрела, и гранатометчик согнулся пополам, а огненная молния ударила по дворику перед заграждениями, осколками выметая тех, кто там мог еще оставаться в живых…
Самолет дрогнул…
От резкого маневра – огненная струя прошла совсем рядом, ответный шквал снарядов разметал зенитную позицию, уже вспыхнувшую неправдоподобно яркой вспышкой разрыва, кто-то успел достать.
– Борт ноль-семьдесят один, пожар третьего двигателя. Борт ноль-семьдесят один, незначительные повреждения системы наведения, включена дублирующая схема.
Самолет проваливался – будь это обычный полет, повреждение одного двигателя даже и не заметили бы, если бы не было повреждено еще и крыло, но тут они шли в экстремальном режиме, на вираже, и потеря двадцати пяти процентов тяги чувствовалась.
– А, твою мать!!!
Неведомая мать, несчетное количество раз спасавшая русских солдат, помогла и на сей раз – машина выровняла крен и даже начала подъем.
– Борт ноль-семьдесят один, третий двигатель заглушен, включена система пожаротушения. Повреждение закрылков на правом крыле.
Самолет пока слушался управления.
– Главный, это Гром-два, я подбит, машина пока слушается. В зоне действия зенитные установки противника!
– Гром-два, это Главный, мы всё видели, приказываю уходить на Кешм.
– Принято, ухожу на Кешм.
– Пилот, погоди уходить, снизу наши! – вмешался в обмен Бульба.
– Если мы не сядем сейчас, потом можем уже не сесть! Да и топлива мало.
– Тогда пять минут нам дай! И развернись для пуска ракет!
– Жди!
Самолет начал медленно и аккуратно разворачиваться и выходить на исходную. Андрияш взялся за контроллер.
Отставить, молодой. Я сам.
Самолет сильно трясло, видимо, все же что-то было не то с системой стабилизации вооружения…
– Ракетами осторожнее! У нас повреждено крыло!
– Вас понял!
Перекрестье прицела умостилось на автостраде, где кишели бойцы противника, они лезли, будто из- под земли, и их там было много. Очень много.
– Пошел!
Огненные стрелы вырвались из-под крыльев самолета, уходя к земле…
Они собрались в зданиях, туда же внесли раненых и убитых. Вместе со спецназовцами боеспособны тридцать шесть человек, потери – для такого противостояния – на удивление небольшие.
– Четыре человека остаются прикрывать раненых! – решил один из офицеров. – Остальные продвигаются вперед. Нам нужно взять бронетехнику и отсечь ее от противника, за ней можно укрыться. И
