правительство не удержится у власти. Когда вы лично осознали, что оно пришло надолго?
– Я, собственно, никогда большим оптимистом не был, в отличие от моего отца, который еще в 17-м году - правда, до прихода к власти большевиков, до Октябрьской революции - заплатил налоги на недвижимость. Очень высокие налоги: для того, чтобы заплатить, ему пришлось заложить бриллиантовое колье моей матери. А затем, когда совершился Октябрьский переворот, то, конечно, он уехал в Финляндию, как и все, у кого там были дачи, и там вскоре умер. Умер он, когда я был в Томске. Конечно, очень многие в то время думали, что это все вопрос нескольких месяцев. Кто надеялся на разные белые движения, на их успех в гражданской войне, кто на то, что власть сама рухнет из-за голода и разрухи. Но я не очень на это рассчитывал. Не помню уж точно, что именно я думал, но помню очень хорошо, что когда Колчак распорядился Пермский университет эвакуировать в Томск, я считал, что эта мера излишняя. Потому что если ему приходится отступать обратно в Сибирь, он все равно не продержится. Это вопрос месяцев, года, может быть, но не больше. И вообще в успех белых движений я не очень верил.
– А почему вам казалось, что у них нет больших шансов на победу?
– Потому что советская власть сумела к тому времени организовать свою армию - я думаю, что Троцкий сыграл в этом очень важную роль и, вероятно, проявил большие организаторские таланты. Все-таки ряд старых военных, компетентных в военном деле людей, перешли на их сторону. Было ясно, что союзники по-настоящему белым войскам не помогают. Конечно, если бы они оказали настоящую помощь Юденичу, Деникину или Колчаку, тогда другое дело, они могли бы тогда сломить сопротивление советской власти и прикончить революцию. Это несомненно.
– А после того, как вы в 24-м году выехали из России, чем Вы занимались?
– Я прожил всю жизнь в Париже. Уже в России я немножко писал в качестве критика. Во Франции стал сотрудничать в эмигрантской периодической печати и, кроме того, стал писать по-французски. Потом я стал профессором в Богословском институте в Париже в 32-м году и преподавал там 20 лет. Потом наступил период, пять лет, когда я, хотя и сохранил свою парижскую квартиру, но жил в Мюнхене, потому что работал на Радиостанции «Освобождение», а потом опять вернулся в Париж, где живу и сейчас.
Предисловие и публикация Ивана Толстого
Семь хлебов для диктатуры пролетариата
Письма о пропитании от народа советским вождям
Секретный Отдел ЦК ВКП (б) Окт. 27 г. Вх. № 66947 / с. СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП (б) тов. СТАЛИНУ, От бывших партизан РККА Максима Семеновича Мордвиенко и Василия Семеновича Мордвиенко 10.Х.27 г.
Настоящим заявлением просим вас обратить внимание на наше заявление, мы сыны бедного крестьянина, два брата, вступили в ряды красной армии в 1917г. и прослужили до последнего разгрома белогвардейцев и прибыли домой в 1923 г. Ну, что дома? Отец умер от голода и также замученный белыми офицерами за то, что мы являлись первыми организаторами Красной гвардии на Дону, и наконец во всей картине мы остались нищими, когда мы вступили в борьбу с капиталом, то у нас была маленькая хатенка, но теперь нет ничего, мы обращались, чтобы нам оказали помощь, как старым партизанам, но мы тогда были нужны, когда нас было один боец на сто белогвардейцев и мы вышли сотни, тысячи рабочих, но когда мы очистили свою страну от ига капиталистов, то и тогда на нас не обращают внимания, как же нам не обидно будет, мы вдвоем с братом пострадали, у нас до настоящего времени лежат пули белогвардейцев в наших телах и на нас мало обращают внимания, мы как батраки просим вместе чтобы нам дали как крестьянам, и мы природные крестьяне, наше дело соха, пусть нам дадут удобную землю и также хоть на маленькую хатенку лесу и кредит.
Тов. Сталин, обратите хоть вы на нас внимание, не пустите нас в нищету - старых бойцов красной армии, мы ищем помощи, мы свой партизанский кулак пусть наготовят на нас разные газы подлые негодяи, мы сумеем надеть маску, мы до настоящего времени стоим на страже с оружием в руках и мы его из рук никогда не бросим, и тем нет места в нашей стране, кто нас бойкотирует, и с нетерпением просим вас с коммунистической просьбой к вам, чтобы вы нам оказали содействие в нашей просьбе, вы учтите нашу работу и вы предпишите своей революционной рукой, пусть не смеются над нами кулаки, что, говорят, завоевали, что безпризорные, вам дорога на… мы говорим, что наши вожди, они каждому рабочему и крестьянину помогают, и тот наш клич к вам будет чуть… для нас будет рад, мы все хотим доказать любому кулаку, которые нам до настоящего времени делают насмешку, и будем с ними бороться и просим, прилагаем свои документы и справки о бедности: наш адрес: Дон-округ, Северо-Кавказского края Батайского района, село Койсуг, но мы на время на заработок Сальского округа Северо-Кав. Края, ст. Пролетарская. М. С. Мордвиненко, партизан РККА.
С ком. приветом к вам и на многое лето жить и быть нашими вождями. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Ед. хр. 501. Л. 207
Письмо в газету «Эмес». Дорогие товарищи из евсекции в Москве!
Дорогие братья, милосердные, век живите.
Mы, евреи многих городов и местечек, обращаемся к Вам, дабы излить перед Вами свои горькие сердца.
Вам, верно, известно, что НЭП, т. е. свободная торговля, окончательно уничтожена: в каждом городе, местечке, деревне основаны государственные лавки, кооперативы, которые имеют вдоволь товару без налогов. Еврейские лавочки замерли, они не могут устоять против госмагазинов; у них нет достаточных средств для закупки товаров, они не могут платить налогов сверх своих сил. Тысячи людей ходят без дела. Нищета противна и голова разрывается в поисках копейки. Стало так горько, хоть отравляйся или утопись со своими семьями в реке и таким образом покончить со своей горькой судьбой. Некому даже нам рассказать о своем горе. Газеты не дают места на своих страницах таким мелочам…
Соввласть, да живет она, хочет поселить евреев на земле в колониях Херсона, Крыма.
Газ. «Эмес» № 24 от января 1925 г. пишет, что для переселения необходимо иметь по крайней мере 30 червонцев, вот спрашиваем мы: что делать нам, умирающим от голода и нужды, которым не у кого просить помощи. Мы проживаем последние крохи. Одни из нас уже похожи на мертвецов, другие еще немного побарахтаются и… тоже погибнут…
Поэтому мы решили обратиться в Вашу газету. Явите свое милость: составьте депутацию к Наркому т. Рыкову, расскажите о еврейском положении, в каком оно отчаянии. Борьба идет не с капиталом, а с людьми, которые находятся в агонии, борются со смертью. Дайте нам возможность переселиться на землю. Хлопочите перед государством, перед Джойнтом, может, они об этом в Америке расскажут, и над нами сжалятся. Печатайте в газ. «Эмес» об этом истинном отчаянном моменте, который мы, евреи, теперь переживаем. Дайте нам заводы, фабрики, и мы со своими женами и детьми пойдем работать. Пусть пробудятся в Вас человеческие чувства - ответьте нам без злобы. Нам некуда бежать - Россия наша родина, и нам не нужна ни Палеетина, ни Америка. Дайте только нам возможность жить. Вы не хотите нашей торговли - дайте нам землю и некоторые средства для земли и хлеба до тех пop пока мы приступим к этой земле. Многие из нас кустари, но с тех пор как торговля уничтожена, нет у нас работы и мы помираем с голоду.
Просим прочесть наше письмо. Мы не пишем пустых фраз, но пишем кровью своего сердца. Пора подумать о положении людей, которым так беспросветно горько. Ради бога пожалейте.
Тысячи людей просят у Вас о человеческом милосердии, но они не хотят подписаться… Прошу перевести это обращение на русский язык и передать в русские газеты. (Перевод с еврейского. На конверте почтовый штемпель: «Гомель-вокзал») РГАСПИ. Ф. 78. Оп. 1. Ед. хр. 201. Л. 10
Всероссийскому старосте тов. Калинину Письмо от гражданина хутора Дмитровка, Царицынской губернии, волости и уезда, от Кирилла Н. Приходько
Всероссийский Староста т. Калинин, я крестьянин К. Н. Приходько занимаюся хлебопашеством и что ж получается из этого хлебопашества. Живу плохо, хлеб ем и то свой только, до Пасхи, а на равные расходы
