Древние рыбы

В чем нам каяться? Мы же не каины,
братьев рбодных не убивали.
Разве лишь муравьев нечаянно,
да и то, признаться, едва ли.
В чем нам каяться? В том, что верили
и второму вождю, и шестому...
А в итоге в очках, как Берия,
сами ходим бочком по дому.
Наши первые строчки туманные
о строителях, о дорогах
были радостно приняты мамами
на истертых, как седла, порогах.
Только где они нынче, те радуги,
села детства и чистые речки?
Вера в правду была взаправду ли?
Иль была — как записка у печки.
А вот если б мы все, сочинители,
все полтыщи поэтов русских,
закричали: уйдите, мучители,
вы, Дантесы, свиные ушки, —
посадили бы нас, наверное.
Но народ всколыхнулся бы — точно.
И страна засияла бы вербная.
И явилось бы счастье досрочно.
Ну а мы, осененные славою,
под плитой в километр возлегли бы...
Но молчали поэты державные,
вот и живы, как древние рыбы.
Так что каяться глупо, не правда ли,
стоя в мире холодном и каменном?
Мы — себя убившие Авели,
тень свою назвавшие Каином...

Возвращение

Ты уехал далёко, прославлен теперь и высок.
И народ удивленно простил: победитель, он прав.
Но приедешь пройтись по полям — и ржаной колосок,
оторвавшись, пролезет, как в детстве, в твой быстрый рукав.
Ты мурлычешь, спешишь, ты руками размахивать рад,
ну а колос крадется, на остья свои опершись,
он под мышку прошел... вот немного качнулся назад —
и ударил вдруг в самое сердце.
Проклятая жизнь!
И руками врачи разведут: непонятная смерть.
От простого, от мягкого желтого колоса ржи?
Или как посмотреть?
От забвенья и лжи?

«Ударит ветр осенний, пронесет...»

М. Саввиных

Ударит ветр осенний, пронесет
листву над крышами, и птицы мигом
под крыши спрячутся, тайком толкуя
о предстоящем перелете... провод,
оторванный от старого столба,
ударится в другой и обовьет.
И отчего-то станет в шуме этом
тоскливо сердцу, хоть и мы с тобою
здесь остаемся, не летим далёко,
но свет мигает, телефон молчит,
и потерялась записная книжка.
Да, впрочем, адреса моих друзей —
их двое на земле еще осталось —
я помню...
                                   Напишу сегодня снова,
что под пером не слушается слово,
как ртуть бежит, сгорает вдруг, как спичка,
подмигивает, как в окне синичка.
Коль сказано — в начале было Слово,
то и в конце не избежать иного.
Оно уже не наше — Боже правый,
мы счастливы Твоей единой славой.
Напоены Твоей рекою млечной,
разведены Твоей любовью вечной...

«Наш самолет кружился три часа...»