Кстати, вот еще интересная история на тему роста националистических проявлений в стране, победившей фашизм. В начале октября стало известно о том, что в Иркутске нацисты убили школьницу- антифашистку Ольгу Рукосылу — убили за то, что в ее ботинки были вдеты красные шнурки, свидетельствовавшие (это фирменный знак такой) о ее принадлежности к движению антифашистов, или «антифа».
Об убийстве девушки вначале сообщило какое-то загадочное интернет-издание, потом новость появилась в ЖЖ, потом попала в полноценные СМИ, потом в Москве и в Берлине прошли митинги в память об убитой школьнице. А потом две иркутские газеты — «Восточно-сибирская правда» и «Номер один» — провели собственные расследования, в ходе которых выяснилось, что никакой Ольги Рукосылы никогда не существовало и что никаких похожих происшествий этой осенью в Иркутске не было — ни по данным милиции, ни по данным больниц, ни по данным моргов. Иными словами, новость об убийстве девушки- антифашистки оказалось уткой, ложью.
Радикальные националисты, а уж тем более — пресловутые скинхеды — это, конечно, ужасная гадость. Настолько ужасная, что «антифашисты» по умолчанию воспринимаются как заведомо добрая сила, заслуживающая всяческих симпатий, одобрений и, как выяснилось на примере с Рукосылой, тотального доверия — никому из федеральных СМИ, сообщавших об убийстве, даже не пришло в голову перепроверить антифашистские пресс-релизы. В действительности же те, кого официально принято называть антифашистами — такая же гадость, как и фашисты, и стоит понадеяться, что случай с Рукосылой чему- нибудь научит тех, кто до сих пор этого не понимал.
Бешнова
Теперь о невыдуманных убийствах. В прошлом номере я писал о московской школьнице Анне Бешновой — девушку изнасиловали и убили недалеко от ее дома на западе Москвы, свидетели видели человека нерусской внешности в униформе дворника, это обстоятельство привлекло к делу Бешновой внимание националистических движений и сочувствующей им прессы, и уже через три недели после преступления подозреваемого поймали, и даже обнародовано его имя — это действительно приезжий из Средней Азии, работник компании «Фитинг» (местный ДЭЗ) узбек Фарход Турсунов. Отец, между прочим, троих детей.
Турсунов, которого арестовали где-то в Выхине, куда он бежал после убийства, во всем сознался, добавив следствию к уже имеющимся фактам некоторые подробности — в частности, он сказал, что убивать Бешнову не собирался, изнасиловал и хотел отпустить домой. Но девушка сказала ему, что пожалуется то ли маме, то ли милиции, и после этого он ее задушил воротом ее свитера.
Это очень странные показания. До них о том, что Бешнова была задушена, никто не говорил. Никто не говорил и о том, что после изнасилования девушка была в сознании и могла разговаривать с насильником. Говорили, что он избил ее до потери сознания, только потом изнасиловал (свидетели не слышали никаких криков), а смерть наступила в результате сильного удара по голове. Показания арестованного узбека противоречат всем этим данным.
Откуда противоречие? Не знаю, но почему-то очень легко могу представить, как какой-нибудь милицейский полковник приходит к старшему среди узбеков и таджиков, работающих в этом ДЭЗе (у них же есть кто-нибудь старший?) и говорит — так, мол, и так, мне кровь из носу нужен подозреваемый, дай мне кого-нибудь срочно. А у того старшего — список проштрафившихся, или должников, или еще кого-нибудь — в общем, шорт-лист смертников. Первым в этом списке — Турсунов, и аксакал вызывает этого Турсунова, вручает ему форменную куртку со следами крови Бешновой и передает его властям. Преступление раскрыто, общественность успокоена, погонам полковника ничто не угрожает, у узбеков с этого двора какое-то время нет проблем с милицией — в общем, довольны все кроме Турсунова, которого никому не жалко.
Может такое быть? Не может? А почему?
Олег Кашин
Лирика
???
Появляются новые поименные списки погибших в Цхинвале: люди 1921, 1922, 1929 годов рождения; дети; многие погибли под обстрелами или на дорогах, пытаясь эвакуироваться. Всего — 452 погибших. Стоит ли ждать, что представители Human Rights Watch извинятся за настойчивое распространение своих «экспертных данных» о нескольких десятках раненых и утверждение, что «погибших должно быть втрое меньше»? Нет, не стоит, не будет извинений.
Но какое интересное эхо у этой пятидневной войны: каждый только укрепляется в своем мифе. Государственники стали еще государственнее, я-грузины — еще я-грузинственнее. Читаю интервью Отара Иоселиани украинской газете: «Россия эвакуировала все население Цхинвала. Они знали наперед, что там будет!» — дальше отчаянное, почти истерическое проклятие. Интервьюер упорно поет о гуманизме, цитирует Михаила Рома, призывает взглянуть на проблему «в человеческом измерении», а режиссер- гуманист отвечает: «Двести лет терпения и презрения кончились!»
Может, и слава Богу? Только бы не обманул.
???
Читая последние интервью Муслима Магомаева, поражаюсь: ни звука, ни отзвука «тяжелой продолжительной болезни». Перестал петь в последние годы даже для друзей — космонавтов, объясняя: «я свое уже отпел», отказывался выступать даже в маленьких закрытых клубах; общался с поклонниками в сети, получая в день иногда до 500 посланий, писал музыку на «Ямахе», увлекался фотошопом. На редкость достойный, гордый, мужественный уход.
И ни в чем не каялся, не извинялся: «Малая Земля — героическая земля. Я был там, видел этот вагон, изрешеченный как сито, знаю о подвиге моряков, об этом написана песня — при чем тут официоз?» Скачали в сети «Малую Землю», слушаем, понимаем, — и привычно влюбляемся вслед катафалку: задним числом, непоправимо поздно, очень по-русски.
???
Из вопросов к пробному ЕГЭ по литературе. «Господин из Сан-Франциско». «Что собрало респектабельную публику на борту „Атлантиды“: стремление к развлечениям и отдыху или потребность в общении между представителями одного социального слоя?» (есть еще две опции, но они отпадают сразу). Ну да, к развлечениям с представителями, — однако же надо выбрать что-то одно. Правильный ответ — к развлечениям. Что делать ребенку, понимающему, что, несмотря на необщительность господина из Сан-Франциско, ему важно пребывать в социально однородной среде? Другой вопрос — не кроется ли в позиции автора «шутливая насмешка над главными героями»? Да уж кроется, вся из себя шутливая, — только это насмешка над учеником, хоть сколько-нибудь склонным к рефлексии.
В начале 90-х мы с каким-то щенячьим умилением убеждали себя, что великие возвращенные имена
