аккуратно срезана перед погружением в евродуховку: как же можно лучезарному, зеленоглазому шоперу, а то и целому бренд-менеджеру сообщить об адских муках и вечном проклятии, уготованном тем, кто не рожден для победы? Ад, может, где-то и есть (только внутри дисгармонической личности! - забыли про мудрость Востока?), но там мучаются одни некрасивые. Ну, а нас ждет успех.
Наконец, третья ступень современной духовности, вслед за медитативным самосозерцанием и бульдожьей хваткой - улыбчивый позитив. Неизбежный поклон в сторону психологической индустрии с брошюрками: мало носить в себе вселенную, бездну и космос, мало чеканным решительным шагом направляться к заслуженному триумфу, нужно еще и радоваться-ликовать-веселиться, только что не колотясь головою об стену от зашкаливающей приятности ощущений. Страшно даже представить себе минутное погружение в гущу такого веселья: одной из самых ужасных сцен голливудского кинематографа мне кажется та, где герой артиста Кейджа, угрюмый нью-йоркский миллионщик, в одно утро волшебным образом просыпается уже не в пустой, как и полагается по его угрюмству, городской квартире, но в захламленном пригородном доме, где его лижет пес, кричат дети, а кругом лежит тот самый мир, в котором повсюду царят нескончаемые праздники на природе, вечеринки, покатушки, улыбки. Герой, натурально, в прострации. Еще бы: а если бы вас - неожиданно, из-за угла - шарахнули пригородом, свежим воздухом, активным отдыхом, фотками, псами, байдарками, торговыми центрами, психологией, медитацией, а напоследок еще и как следует улыбнули? Неужели вас еще ни разу в жизни по-настоящему не улыбнуло? Значит, вы не созданы для евродуховности, как еврей - не чета Пересвету и Коловрату. Значит, вы не мерчендайзер. Простите, Илона-Регина.
Но здесь и вправду нечему улыбаться. Всеобщая склонность недурных, тем более - зеленоглазых, безобидных, в сущности, обывателей складывать головы в эту духовку вызывает нечто вроде священного ужаса. Хорошо бы найти тех, кто научил бедных байеров-шоперов всей этой гадости, и отлупцевать, что твой опричник-урядник. Благо резонов достаточно.
Очевидно, восточная мудрость в ее праздничном виде слегка привирает. Если б брэнд-менеджер в самом деле был буддийским монахом, он плевал бы на провокации иллюзорной реальности - но никто не кусает провинившихся ближних сильнее, чем клерк, уверовавший в гармонию с космосом. Интересно, отчего эта вера во «внутренний мир» обыкновенно приводит к самой хищнической саблезубости? Парадокс в честертоновском вкусе.
Психологический позитив привирает тем паче. Жизнь вообще подражает искусству: и уж тем более она заимствует его трагический и драматический жанр, роковую зависимость человека как от судьбы, так и от шага, единожды сделанного, причем неправильно. Все эти сценические ошибки можно оплакать и оплатить, но никак не исправить - в этом смысле евродуховность пытается жить одной комедией, и потому она вечно сбивается, падает, плачет и снова натужно смеется.
Да и про волю к успеху бедных менеджеров опять обманули. Вселенная, космос, что там у них? - управляется вовсе не нами, и все существенное в биографии релукера творится мимо его пожеланий. Что уж там появление на свет и смерть, если даже «релук», если туфли и блузку с трусами выбирает не он, а надменный гламурный журнал? Мир лежит вне нашей воли. Жизнь - это по большей части кресты и слезы, Илона-Кристина.
Кстати, кресты и слезы.
Уж лучше бы милые шоперы видели старцев, влюблялись в спецназовцев-витязей, молитвенно плакали под березкой. Хоругви, цари, Пересветы, весь этот плач Ярославны - уж лучше бы он, чем глубины самосознания и подсознания. Даже коленопреклоненный Малюта Скуратов, признаемся, лучше гордыни. Да только чужой духовностью не покомандуешь. Увы, духовность, как и жизнь в целом, сама знает, как и кому улыбаться.
Умняк
История книжных подобий
Михаил Харитонов
Художник Дмитрий Коротченко
Второй номер за восьмидесятый год, третий и четвертый. Первый, разумеется, был, но кому он нужен. На второй очередь без шансов, книговыдавальная тетка смотрела на меня с понимающим сожалением: вы б еще Булгакова спросили, молодой человек, вот, возьмите Мопассана, вчера сдали.
Я не хотел Мопассана, мир его перу. Я хотел «Альтиста Данилова», по которому тогда с ума сходила вся интеллигентствующая Москва. Правда, уже приклеилось обидное - «Булгаков для бедных». Но читали все, до дыр. Читали все - и ни у кого не было, хоть убейся о ту дыру.
Оставался еще Андрей.
Он был человеком интеллигентной профессии - то ли филолог, то ли театровед. Жить с этого даже в советское время было невозможно. Но Андрей жил, и неплохо, так как имел доступ к театральным билетам, журналам, книжкам и прочему дефициту. Нет, он не торговал дарами духа - в смысле за деньги. С ним приходилось вступать в сложные отношения, беря на себя не вполне определенные обязательства без четко обозначенного курса, но с учетом возможностей облагодетельствованного: кто-то расплачивался полдневными поездками на дачу, кто-то - устройством Андрюшиного сына в ведомственный пионерлагерь, кто-то - горами кавказских фруктов. У меня ничего такого не было, поэтому я всегда был в конце всех очередей. Но иногда и мне что-то перепадало - надо думать, в счет будущего.
Когда я пришел к Андрею, то застал его за странным занятием - он паковал пачку книг и журналов, перекладывал их оберточной бумагой и газетами. Пачка была внушительной.
- Это на обмен, - любезно объяснил он мне. - Тут один товарищ мне принес. «Агни-Йога», первый том. Прибалтийское издание.
Альтист со свистом вылетел у меня из головы - речь шла о настоящей редкости. Про «Агни-Йогу» я слышал, что это великое и абсолютно недоступное произведение Елены Рерих, написанное со слов Великих Махатм, Учителей Востока. Книжка считалась запрещенной, хуже кокаина. Говорили, что у некоторых особо продвинутых экстрасенсов она есть и что сама великая Джуна «работает по Агни-Йоге». Но у меня тогда не было знакомых продвинутых экстрасенсов, а Джуну я и вообразить себе не мог, это был какой-то космос.
- Покажи, - потребовал я.
Андрей упирался недолго: ему отчаянно хотелось похвастаться.
Томик «Агни-Йоги» поразил меня миниатюрностью (я почему-то думал, что он должен быть очень большим) и ухоженностью: книжица была обута в вощеную кальку, с проклеенной обложкой, всячески снаряжена для долгого хождения по рукам.
Не без трепета я раскрыл ее где-то на середине, ожидая прочесть там нечто великое и ужасное.
Предчувствия меня не обманули. Там было написано: «Я вам уши украшу песней Истины».
Я протер глаза, перелистнул страницы и увидел: «Чистые слезы приносят розы». Дальше шло: «Окно ведет к воздуху», «птичка хохлится в холоде, но солнце расправит ее крылья», и через каждые три слова - «шлю благословение верным».
Добило меня относительно невинное: «Верь мне. Скоро. Скоро. Скоро».
Тут уже я не выдержал и скорбно заржал.
I.
Попса. Производное от англоязычного pop, популярный. Популюс - народ по-латински, отсюда и слово. Есть еще слово «вульгарный», опять же от латинского «народный». Vulgata - это Библия на простом латинском, а не порножурнал, как некоторые думают.
Тут нюанс. Народное, общераспространенное - не значит обязательно попсовое. Скажем, народные песни: да, затертые, да, навязшие, да, поют их пьяненькие людишки над салатом оливье, все так, но вот попсовыми их не назовешь. Не то.
Было еще хорошее слово «пошлое» - в значении «простонародное, грубо сделанное, немодное». Но и тут есть тонкое отличие. Пошлое - это, как правило, вышедшее из моды, но задержавшееся в нижних,
