«Во время ярмарки и в праздники иногда на Сусанинской площади появлялась ручная повозка с ящиком, набитым льдом, там же продавалось мороженое, которое отпускалось потребителям вложенным в большие граненые рюмки. Для извлечения же мороженого выдавалась костяная ложечка, так что мороженое надо было есть, не отходя от тележки. После чего посуда и ложка прополаскивались в талом льде, вытирались фартуком не первой свежести и были готовы для ублаготворения следующего потребителя. Так что это мороженое употреблялось обычно приезжавшими на базар крестьянами, не предъявлявшими особых требований к гигиене, ибо не были просвещены в оной».
С. М. Чумаков. «Воспоминания костромича».
***
Словом, похоже, что Снегурочка пока не приживается. Даже зимой. А может быть, не приживется вообще. А может быть, и к лучшему то, что не приживется.
Кострома иным сильна - тем, что уже в начале было перечислено. А также, может быть, в первую очередь, собственно костромичами. Людьми искренне доброжелательными, немного наивными, склонными во всем видеть один позитив. Иной раз это может и немного раздражать. Но дорогого это стоит в наше время, ой как дорогого. Только ради этого хочется приехать в Кострому, купить там домик где-нибудь неподалеку от сусанинского памятника, и никуда оттуда не уезжать.
***
» И еще.
В одном из костромских кафе я спросил тонику и джину. Джин принесли, а тоник закончился. Мне предложили спрайту. Я отказался. Тогда одна из официанток пошла в ближайший магазин за тоником. Но тоника там не было. На всякий случай она принесла «джин-тоник». Но от этого я тоже отказался. Тогда уже несколько официанток разошлись по нескольким ближайшим магазинам. И тонику нигде не оказалось. Я сидел, как завороженный, и смотрел, что дальше будет. А дальше несколько официанток разошлись по нескольким ближайшим ресторанам и кафе и в одном из них и вправду нашли тоник. Принесли его оттуда в пивной кружке, разлили в баре в два хайбола и поставили передо мною на столик. Стоил весь этот тоник где-то рублей двадцать пять.
Официантки ходили не где-нибудь, а по костромским тротуарам, то есть по обледенелым кочкам, окруженным глубокой водой. Чтобы сэкономить время, они даже не набросили на себя зимнюю одежду.
Комментарии, я думаю, излишни.
Когда зарежут - обращайтесь
Как цивилизуется отечественная психиатрия
Евгения Долгинова
I.
Роза - цветок, поэт - Пушкин, советская психиатрия - полицейская, репрессивная и карательная. И постсоветская - тоже: многолетние привычки сами собой не исчезают, да и соблазн объявить супостата простым сумасшедшим всегда велик. Однако никто не знает, в самом ли деле срывала занавески мурманская правозащитница Лариса Арап в кабинете дежурного психиатра, но, кажется, все, кроме врачей, уверены, что ее насильственная госпитализация стала символом возвращения к «эпохе Снежневского». Нормальная мысль - а может, и впрямь срывала? - отбрасывается как безумная. Всяк пишущий вставил свое лыко в строку, заветвились общественные дискуссии, пламенели проклятия и страшные прогнозы. Об убийстве, произошедшем 15 февраля прошлого года в подмосковном Ступино, писали только новостные ресурсы. Из больницы № 5 (для психически больных, совершивших серьезные преступления) судебным решением выпустили пациента - и в тот же день он набросился с ножом на трех человек, двое выжили, один скончался. Страна знает имя Ларисы Арап, но имя погибшего на ступинском вокзале ей знать вроде бы и незачем. Потому что в первом случае угрозой стало полицейское государство, а во втором - стихия безумия, рок и фатум, предъявлять которому какие-то претензии - все равно что требовать сатисфакции у свалившегося на голову кирпича. О том, что у фатума есть дата, печать и исходящий номер, как-то не очень принято задумываться.
Общественный спор о подходах в психиатрии - всегда спор о гуманитарных стандартах, и он неизбежно уходит от простого вопроса о приоритетах - права человека или безопасность общества? свобода или покой? - в безнадежные лабиринты достоевских вопрошаний и перебор прецедентов. А он безобидный - а у нас сорок пять лет был безобидный, потом мать разрезал на шестьдесят семь частей; в России тридцать процентов психов - псих психу рознь, Бродскому вон тоже диагноз ставили; а судьи кто? - а еще в Воронеже был случай, на батюшку с ножом накинулись прямо во время службы. Договориться невозможно в принципе, каждый остается при вере своей - но, может, именно отсутствие общественного консенсуса в значительной степени и обусловило ту ситуацию, при которой происходит медленное размывание психиатрического сектора отечественного здравоохранения, - происходит под самыми приятными, самыми прогрессивными лозунгами. Фактически Россия - с запозданием в аккурат на полвека - подходит к «деинституциализации», или антипсихиатрической революции, происходившей на Западе в 50-х годах двадцатого столетия. Суть ее - гуманистическая реформа психиатрии, максимальное сокращение стационаров и перевод больных на альтернативные формы содержания (в ведомство внебольничных психосоциальных служб). Закончилась деинституциализация тем, что в США, например, почти 75 процентов освобожденных пациентов стали бродягами, практически не подлежащими лечению, принимающими психоактивные вещества, а 27 процентов больных совершили по меньшей мере один акт насилия. Выводы специалистов были однозначными: реформы возможны только при равноактивном финансировании и стационарного, и внебольничного секторов; альтернативные формы улучшают качество жизни психически больных, но при этом экономически невыгодны.
II.
Чтобы общество заговорило о некоторой проблеме, ему зачастую нужен некий желтый сигнал, жареная сенсация. Всплеск интереса к состоянию дел в психиатрии наблюдался, когда правительство заявило о федеральной целевой программе «Предупреждение и борьба с социально значимыми заболеваниями (2007 -2011 годы)». Программа, в общем-то, хорошая, общая стоимость - 76 миллиардов рублей, из них 35 - из федерального бюджета, основные направления - лечение туберкулеза, ВИЧ и половых инфекций, диабета, онкологии, артериального давления - и отличается своими экстравагантностями: например, обещает к 2011 году снизить заболевания сифилисом до 150 случаев на 100 тысяч человек и до 7, 3 случая на 100 тысяч детского населения (детской гонорее почему-то предписан больший простор - 11 человек). Ожидаемый эффект от содержащейся в ней подпрограммы «Психиатрия» скромен, речь идет буквально о нескольких процентах улучшения. Например, предполагается «снижение доли пациентов, нуждающихся в стационарной психиатрической помощи, в общем числе наблюдаемых пациентов до 14,5 процента». Средняя продолжительность лечения больного в психиатрическом стационаре тоже будет снижена в среднем до 73,9 дня; а повторных (в течение года) госпитализаций в психиатрический стационар должно