Пока Инди укладывал инструменты в рюкзак, Дориана осмотрелась, вспоминая, не забыла ли чего- нибудь.
– Стефанос, должно быть, уже приготовил веревки и сеть. На одной веревке спустишься ты, на другой мы подымем доску. Сначала набросишь на доску сеть, затем привяжешь крючки сети к петле на веревке. Ясно?
– Как-нибудь разберусь.
Ее нравоучительный тон раздражал Инди. Может, опыта у него и маловато, но он все -таки не слабоумный и знает, как привязывать крюк к веревке.
– Есть вопросы?
– Да вроде нет.
Дориана сжала губы, на лице ее застыло непроницаемое выражение.
– Конечно, задание кажется тебе элементарным, но я говорю тебе об этом не просто так. От правильности твоих действий зависит успех всего предприятия. Я не хочу, чтобы внизу ты не знал, что делать или, хуже того, сделал бы все неправильно.
– Сколько времени это займет?
– Болтаясь на конце веревки, долго не проработаешь. Мы вытащим тебя через сорок пять минут. Затем, если ты будешь настроен продолжать, отдохнешь пятнадцать минут и спустишься вновь.
– А если я закончу с первого раза?
– Не рассчитывай, – усмехнулась Дориана. – Работать в таком положении нелегко. Если не закончишь со второго захода, мы подождем, пока кончится извержение миазмов, и в три часа повторим попытку.
– Значит, миазмы все-таки опасны?
Она застегнула сумку.
– Просто работать в тумане будет трудновато, как ты думаешь?
«Опять увиливает от ответа», – отметил Инди про себя и сказал:
– Конечно. Особенно, если он опасен.
Дориана отнесла сумку к шкафчику и убрала ее внутрь. Пора немного надавить на нее.
– А что ты помнишь?
Она вернулась, остановившись перед ним.
– Что ты спросил?
– Ну, в миазмах. Что там произошло? Дориана отвела взгляд, словно вдруг заинтересовалась лежащими на столе табличками.
– Толком не знаю, Инди, – в ее голосе вдруг прорезалась безмерная усталость. – Пожалуй, я просто избегала думать об этом.
В первый раз после прибытия в Дельфы она назвала его по имени.
– Быть может, вспомнить все же стоило бы.
Она кивнула и медленно обернулась к нему лицом.
– Я помню, как вошла в туман, вдохнула и подумала, что никакие это не миазмы. Никакого зловония. Можно дышать без опаски. Более того, теперь я припоминаю, что почувствовала необыкновенную легкость. Давно мне не было так хорошо.
– Но потеряла сознание.
– Что было дальше, не помню.
– Может быть, так повлияло на тебя чувство облегчения от сознания, что туман безвреден, – предположил Инди. – Ты устала, переутомилась, вот и результат.
– Пожалуй, не исключено, но я не кисейная барышня, готовая сомлеть по любому поводу. Разумеется, может быть и другое объяснение – всему причиной миазмы.
Инди состроил кислую мину. Похоже, Дориана тоже склонна впадать в мистицизм, уже сгубивший его отца.
– Да нет, сама подумай – если испарения опасны, тогда и тот, кто тебя вынес, Панос, пострадал бы не меньше тебя. Он наверняка не задерживал дыхания, как Никос, – слишком уж долго он там был.
Позади скрипнула половица, и они обернулись. В дверном проеме стоял Думас.
– Скоро полдень, доктор Белекамус.
Дориана выпрямилась и кивнула.
– Да. Пожалуй, мы готовы.
Дориана наблюдала, как исчезает в разломе верхушка шляпы Джонса, по мере того, как Думас и двое его помощников медленно стравливают веревку. Скоро доска будет у них. Надпись может оказаться любопытной, хотя, скорее всего, ничего существенного.
Практически все более-менее значительное в Дельфах уже найдено. Новые находки лишь подтверждают известное ранее. Разумеется, Джонсу она об этом не говорила; он наивно последовал за ней сюда, полагая, что участвует в важнейшем открытии. Но Джонсу еще предстоит сыграть важную роль, и притом скоро. Он даже не догадывается, насколько важную.
Союзник Алекса при дворе проделал свою работу блестяще. Все вышло прямо-таки чудесно. Король позволил себя убедить. Тем не менее, такая стремительность действий изумила Дориану.
Вообще-то ей было нелегко сосредоточиться на задании Алекса. «Вот именно, – подумала она, – это задание Алекса, а не мое. Не совсем мое».
А миазмы все круто изменили. Когда она входила в них, тайна оракула занимала все ее мысли, что весьма странно уже само по себе. Ведь Дориана никогда не считала оракул чем-то таинственным. Для нее оракул оставался феноменом античности, донаучной эры. Теперь же узрела в нем нечто более значительное, достояние не только прошлого, но и будущего.
А может, все это глупости. Ну какая из нее пифия? Необходимо поговорить с Паносом. Крайне необходимо. Но только без свидетелей.
– Вам помочь?
Дориана резко оглянулась. Позади нее и чуть в стороне стоял молодой грек, уже встречавшийся ей в деревне.
– Что вам тут надо?
– Это сын Паноса, – пояснил Думас. – Иди сюда, Григорис, помоги с веревкой.
Дориана с подозрением следила за ним. Вдруг веревка провисла, и Думас окликнул Джонса.
– Должно быть, уже на месте, – предположила Дориана.
– Нет, – возразил Думас. – Он еще не настолько низко.
– Тогда выберите слабину! – прикрикнула она, решив, что Джонс застрял между стен. – Пошевеливайтесь!
Но Думас отреагировал не сразу; веревка резко дернулась и со звоном натянулась.
Дориана склонилась над расщелиной и позвала Джонса. Через миг донесся его ответ – мол, все в порядке, только он обронил факел. Второй факел быстро привязали к веревке, предназначенной для подъема доски, и спустили Джонсу.
Когда Джонс просигналил, что получил факел, Думас с остальными вновь принялись стравливать веревку.
– Только осторожно, – предупредила Дориана.
Вскоре Джонс сообщил, что заметил доску, и его медленно опустили до ее уровня.
Дориана нетерпеливо вышагивала вдоль трещины взад-вперед. Если Джонсу повезет, то он справится с заданием за полчаса. Многое зависит от сложности работы. Если бы для Дорианы так уж важна была доска, она ни за что не послала за ней Джонса. Хотя у него светлая голова, и он на удивление хорошо осведомлен в археологии, опыта ему явно не хватает. Разумеется, Думас прав – квалификация у Джонса не та. Но она выбрала именно его, понимая, что Джонсу необходимо пощекотать нервы и польстить его самолюбию, иначе интерес к археологии у него пропадет, и он в расстроенных чувствах вернется в Париж.
А этого Дориана допустить никак не могла. Во всяком случае, сейчас. Весь ее план строится фактически
