народившегося жанра кинематографа. Джульет Андерсон, позже известная как Тетя Пег — одна из них, другая — Вероника Харт, которая по-прежнему трудится в порноиндустрии и преуспевает.
Теперь мы приступаем к сложной части нашего повествования.
Я хорошо разбираюсь в ситуациях вроде той, о которой собираюсь вам поведать, знаю, какими странными они порой становятся. Я ведь провел в брюхе этого зверя куда больше времени, чем готов признать, тем паче на бумаге. Мне никогда не приходило в голову рассказывать подобные истории на публике или даже кому-нибудь наедине. Ну, может быть, только иногда, безлунными ночами, когда я чувствую себя одиноким, сентиментальным, находит элегическое настроение, и я думаю только о драках, влагалищах или фобиях, прямо как наш старый друг из Арканзаса.
Впрочем, как раз сегодня такая ночка и намечается, так что чего уж там?
Я никогда даже не слышал о Гейл Палмер. Совершенно в ней, короче, не нуждался, но в один прекрасный день я получил от неё письмо, где говорилось, что я облажался и совершенно не в теме.
В свое время я написал, что новая феминистская порнография уверенно берет верх над старой; она написала в ответ, что я ничего не понимаю в секс-бизнесе, но она могла бы объяснить, что да как. А я-то плевать на самом деле хотел.
Я получил еще несколько писем от нее, в том числе одну примечательную открытку (которую мой защитник позже предъявил в суде в качестве вещдока), густо исписанную похотливыми непристойностями. Надпись на лицевой стороне открытки гласила: «Секс — это грязный бизнес». Открыв ее, вы читали: «Но кто-то же должен им заниматься». Оставшуюся площадь она мелко-мелко исписала от руки — речь шла о всех тех развлечениях, которым мы могли бы предаться, совсем как пара обезьянок в жару, а также заверениями в том, что только она расскажет мне всю правду о порнобизнесе.
Она прислала также пачку вырезок из газет и пару фильмов. В одном из них она появлялась в костюме Евы, скачущей через скакалку на крыше высотного офисного здания, обозревая сверху вроде бы Лонг Бич Харбор. Подпрыгивая, она напевала песенку, где повторялся следующий припев:
Тошнотворно. Может, она, но ее мнению, и в самом деле быала очень сексуальной штучкой, совершенно неотразимой, но мне этот номер совсем не понравился.
Вскоре я получил от нее еще одно письмо, в котором говорилось, что в феврале она приедет в город, остановится в гостинице Стоунбридж Инн, и там бы она хотела встретиться со мною. Ее предложение звучало не менее откровенно, чем все предыдущие. В то время вокруг меня крутилось достаточно девчонок, занятых в порнухе. Многие наверняка заметили, что я здорово помог некоторым из них — Бэмби и Джо Энн, тем, кто работал в «О'Фаррелле». Меня там все любили — как никак народный Ночной Менеджер.
Я как-то не особо задумывался о грядущем визите Гейл Палмер. Но Дебора, мой мажордом, внесла его в наш рабочий календарь, в смысле, отметила дату карандашом — наверное, она считала, что мне тут недостаточно весело приходится. Может, именно так дела и обстояли, но Гейл Палмер вряд ли могла по править ситуацию — меня совсем не привлекали такие крупные мясистые шалавы и истории их жизни.
Однажды вечером, когда как раз сражались баскетбольные команды Сикаруз и Джорджтауна, Тим Чарльз, мой старый друг, яро болевший за Джорджтаун, зашел посмотреть игру и заодно починить мой макинтошевский усилитель. На задней стене усилителя находились два внешних предохранителя, и я каким-то образом знал или, скорее, чувствовал, что внутри находится еще один предохранитель, чему Тим не мог поверить. Он был настолько уверен в собственной правоте, что разобрал усилитель на полу в кухне на составные части, как какие-то дешевые наручные часы. У нас также тусовался Симмс Лакетт, внук великого конфедератского адмирала Рафаэля Симмса — он вообще торчал у нас все время.
У меня шла самая запарка с так и не законченными «Песнями обреченного», работа над которыми как раз недавно прервалась из-за Флойда Уоткинса и гигантского дикобраза. Кэт, моя ассистентка из Университета Флориды, тоже находилась здесь. Рукописи книги в беспорядке валялись по всему столу. Кэт занималась тем, что следила, чтобы все три копии манускрипта оставались идентичными — один экземпляр я постоянно правил, она вносила правку в остальные два. У меня не было намерений лапать ее, но я подумывал, что позже мы сможем вместе отправиться в горячую ванну и немного повеселиться. Я только что закончил статью для какого-то женского журнала, нечто вроде Еllе, и испытывал по этому поводу огромное облегчение. Теперь оставалось убраться дома — и вся ночь впереди.
Хотелось бы обратить ваше внимание на некоторые мелкие, но необходимые детали, чтобы вы поняли, что произошло. Я собирался посмотреть игру «Джорджтауна», посмотрел бы ее в любом случае, даже если бы со мной осталась одна только Кэт. Мне нравилось смотреть с ней спортивные игры — она охотно заключала пари. Затем Тим или Симмс выяснили, что вслед за игрой буду показывать присуждение премий «Грэмми», там обещали Джимми Баффетта, и они очень хотели увидеть его. Что до меня, то глаза бы мои не видели долбанных «Грэмми» — никогда не смотрел и не собирался.
Тем временем, усилитель все еще валялся в разобранном виде на полу. Тим пока что не понял, где же находиться перегоревший предохранитель — понятно только, что в самой глубине устройства. Я знал об этом, Тим, похоже, нет, Симмс вообще плевать на все это хотел. Он накачивался пивом — собирался потом пойти в город потанцевать. Планы Тима были попроще — после игры он возвращался домой, обедать со своей женой, Кэрол Энн.
Матч удался. «Джорджтаун» победил с разрывом в два очка. Я ждал, когда же они, наконец, смоются. Думается, мы покурили травы. Мне уже не терпелось повести себя очень и очень... раскрепощенно, но это было исключено в их присутствии. Возможно, Кэт знала, о чем я думал; хотя мы ничего конкретного на тот вечер не планировали, она понимала меня без слов.
Злобная техника отчаянно сопротивлялась Тиму, который никак не мог ее одолеть, а Симмс, уже порядочно набравшись, понемногу оседал в своем кресле. Напиваться с Симмсом — удовольствие сомнительное, рано или поздно он начинал бубнить о своем испытательном сроке. В довершение всего к моему отчаянию я бросил взгляд на календарь (может, в самом деле вспомнил про планировавшийся визит), и увидел пометку Деборы: «Гейл Палмер». Всего на минуту эта надпись попала мне на глаза, и тут же внутри меня что-то КЛИКНУЛО. Я вспомнил, как Симмс жаловался на женщин в Эспене — мол, потанцевать вообще не с кем, все они дерьмо глотают вовсю — орава шлюх. Любил танцевать, засранец.
Это показалось подходящим решением проблемы и, не успев даже подумать как следует, я сказал:
— Симмс, по-моему, я понял, как облегчить тебе жизнь, твою мать.
Он уже, кажется, не больно-то переживал — но какому угодно поводу — и не втыкал в ситуацию. Я попытался расшевелить его, завести и сподвигнуть на подвиги.
Он отчаянно тормозил, но я не унимался.
— Есть отличный вариант на вечер! Горячая, страстная женщина!
Я показал ему фотографии. Показал вырезки из газет. Я старался для нее изо всех сил:
— Ты ей просто позвони, и вы сразу встретитесь. Она уже готовенькая, точно говорю. Я оплачу вам всю выпивку!
Я уговорил его пойти в соседнюю комнату и позвонить Свидетельнице. Я мог остаться и послушать, о чем они говорят, но оно мне было надо? Главное, чтобы Симмс ушел к ней.
Симмс тем временем зашел на кухню и объявил:
— Она хочет встретиться с тобой. Хочет увидеть тебя прежде, чем мы пойдем танцевать.
Чтобы разрулить ситуацию, потребовалось три звонка и, соответственно, три захода Симмса на кухню. Свидетельница хотела встретиться со мной, а я вот как-то не очень. Наконец, я не выдержал и сказал: «Ладно, ох, блядь, Симмс, пусть она берет машину и едет сюда, но пусть водитель не уезжает и
