И тут Исак услышал позади шум машины.
Бьёрн, ведя пикап сквозь туман к вершине перевала, думал о Харпе. Ее спокойствие нервировало его. Он привык к ней смятенной, испуганной. Ее решительность была для него неожиданной. Вряд ли она передумает и будет молчать, когда он ее отпустит.
В таком случае что с ней делать?
Бьёрн глянул на свой телефон. Мигали две черточки. Может, удастся получить прием здесь, без езды к вершине перевала. Он остановил пикап. Находился он на том месте, где дорога скрывалась за валуном, но хижины не было видно из-за тумана. Черточки помигали и исчезли. Он вылез из машины и пошел по черной вулканической грязи к обочине, но приема не было.
С трех сторон его окутывал густой туман, но наверху сквозь тонкую патину белого виднелось голубое небо.
Бьёрн побежал к пикапу.
И тут увидел отпечаток ступни в пыли, метрах в двух оттуда, где шел сам. Приставил ногу к отпечатку. Меньше, определенно не его.
Он пошел по следам сквозь туман. Грязь была затерта ногами. Там была часть отпечатка шины.
Метрах в двадцати от дороги стояла небольшая коническая скала. Бьёрн заглянул за нее: легковая машина. Та самая, которую он видел еле ползшей по ущелью.
Кто это, черт возьми? Странный турист, непонятно зачем спрятавший машину перед тем, как отправиться пешком? Бьёрн сомневался в этом.
Может, полиция? Маленькая «хонда» не походила на полицейский автомобиль, и он видел сзади туристское снаряжение.
Это может быть Исак. Разыскивающий Харпу.
Бьёрн побежал к пикапу, развернул его и помчался вниз по склону.
Он промчался через облако, и перед ним открылось ущелье. Увидел, что дверь хижины открыта. Оглядел на ходу ущелье и увидел человека, вылезающего из потока и бегущего вверх по склону противоположной стороны. Исак.
Выше на склоне ему была видна Харпа.
Бьёрн свернул с дороги и поехал вниз, к потоку. Через несколько секунд пикап с лязгом остановился. Бьёрн распахнул дверцу и выпрыгнул. Увидел, как Исак повернулся к нему, потом опять стал взбираться вверх.
Бьёрн перескакивал с камня на камень в потоке и вскоре оказался на другом берегу. Харпы он уже не видел. А туча все опускалась и через несколько секунд поглотила Исака.
Бьёрн не сводил глаз с того места, где последний раз видел его, и бежал со всех ног. Он был в хорошей физической форме, наверняка в лучшей, чем Исак.
Бьёрн, взбираясь, обогнул скалу. Справа от него взлетела птица, хлопая крыльями. Увидел блеск стали, повернулся боком и вскинул руку, чтобы парировать удар. Раздался треск разрываемой ткани, нож распорол рукав куртки. Шагнул назад, готовый встретиться лицом к лицу с нападавшим, но поскользнулся одной ногой.
Исак оказался быстрым и на удивление сильным. Когда Бьёрн упал на спину, лезвие ножа пробило куртку, свитер, рубашку, кожу и вошло между ребер.
Бьёрн ощутил удар, но не почувствовал боли. Вскинул руки и ухватил Исака за горло. Исак удивленно вытаращился. Попытался вырваться, но Бьёрн его не выпускал. Они покатились по склону. Бьёрн стискивал горло студента. Остановились они, наткнувшись на камень, Бьёрн был сверху.
Он сильнее сжал пальцы. Исак хрипел, силясь вдохнуть. Зрение у Бьёрна начало слабеть. Он заставил себя сосредоточиться на Исаке, не разжимать пальцы хотя бы несколько секунд, но силы уходили из его рук, из его тела.
Исак это видел. Он рванулся, и пальцы Бьёрна разжались, рванулся еще раз, и Бьёрн отлетел в сторону. Он лежал спиной во мху и тяжело дышал. Исак рядом с ним ловил ртом воздух с мучительными спазмами. Но с каждой секундой Исак становился сильнее, а Бьёрн слабее.
Бьёрн опустил взгляд на ручку ножа, торчавшую из его груди. Как ни странно, боли все еще не ощущалось.
Исак наклонился к нему и выдернул нож.
Бьёрн закричал. Это было больно. Адски больно. Но вскрик его прозвучал лишь чуть громче хрипа.
Он попытался встать на ноги. Но не смог.
Он пошевелил губами, силясь прогнать воздух через голосовые связки.
— Иди сюда, ублюдок!
Но это был только шепот.
Синдри хотел, чтобы ему предложили сигарету. С сигаретой было бы легче молча сидеть. На стене комнаты для допросов была красная табличка с надписью «Не курить», но был и окурок в белой пластиковой чашке на подоконнике. При желании эти скоты могли бы дать ему сигарету. Но просить он не собирался.
С тех пор как его привели в эту комнату, он не сказал ни слова. Не потребовал адвоката, он и без его совета знал, что нужно молчать. Оставалось не так уж много времени, всего несколько часов, а потом можно поговорить. Но до тех пор нужно сидеть молча.
Сейчас говорила чернокожая. Лысый неотрывно смотрел на него. Он старался не сосредоточиваться на том, что она говорит, но все-таки слышал слова «Ингольфур Арнарсон». Будь они поумнее, уже догадались бы, кто это. Будь Синдри поумнее, выбрал бы ничего не значащее прозвище. Остальные считали, что прозвище ни к чему, но оказалось, что это хорошая мысль. Он думал, откуда об этом узнала полиция. Может, его кто-то написал? Или они подслушали?
Синдри знал, что окажется в тюрьме. Но чем больше он думал об этом, тем больше ему нравилась эта мысль. Литла-Храун[18] вряд ли будет хуже его квартиры. Там будет общество, там, возможно, ему разрешат писать, и он станет знаменитым. Люди наконец обратят на него внимание.
В то утро, несмотря на похмелье, Синдри поместил на свой блог манифест. Получился он на удивление хорошо. Это был и призыв к оружию, и сущность его десятилетних идей. И когда он пойдет под суд, этот манифест прочтут люди во всем мире.
Накануне Синдри был очень разочарован митингом в связи с политикой, проводимой банком «Айссейв». Вот почему он так напился. Было ясно, что Исак прав: исландцы слишком мягки, благовоспитанны, чтобы выйти на улицы и сражаться. По крайней мере его слушала Ингилейф. Она красавица. Умница. Он думал, что ему повезет, но оказалось, что ее интересует не его тело, а мозги. Ничего: может, еще все впереди. Когда она узнает о его процессе по национальному телевидению.
В тюрьме это единственная проблема. Нет секса. Кого он дурачит? С его последнего секса прошло не меньше года. И он легко обходился без этого.
Может быть, Ингилейф?
Нет. Нужно примириться с тем, что несколько лет проведешь в заключении. Но кое для кого он будет героем. И со временем количество людей, верящих в его дело, наверняка возрастет. Он будет исландским Нельсоном Манделой.
— Что смешного? — рявкнул лысый.
Синдри не ответил, но перестал улыбаться. Ни к чему провоцировать их.
— Где Харпа?
«Не скажу, приятель».
— А Исак? — спросила чернокожая. — Где Исак? Они вместе?
«Не скажу и этого».
Но Синдри мысленно ответил на этот вопрос. Исак ищет Харпу с намерением убить.
Это не вязалось с представлением Синдри о себе как о народном герое. Нужно было как-то остановить Исака, позвонить Бьёрну, предупредить. Смерть Харпы будет бессмысленной. И Бьёрн прав: она
