ПЛАСТИЛИН МИРА, или курс «НЛП-практик» как он есть.

всю оставшуюся жизнь изменяется реакция на такие типовые ситуации. Мы можем сделать более здравые выводы, и у человека будет более здравая жизнь.

Адлер в качестве аргумента приводил следующее воспоминание: дескать, я много чего добился, потому что я всегда находил в себе силы не бояться, идти вперед, добиваться своего, потому что в детстве однажды я для себя, не для кого-то, ночью, поздно вечером, идя из школы домой, выдержал экзамен на смелость — прошел сквозь кладбище до конца, один. Теперь я знаю, что все могу, если буду смел и последователен.

Однажды, когда Адлеру, уже после его смерти, стукнуло 100 лет, его последователи — а учеников у него было много — решили это дело отметить. В частности, издать большую книгу воспоминаний. Естественно, невозможно было упустить эпизод похода через кладбище. И тут всплыл интересный нюанс. Добросовестные исследователи решили найти это кладбище. И выяснилось, что там, где он учился, в округе радиусом 24 часа шагом или бегом, никакого кладбища не было. И тогда не было, и потом не было, никогда не было. Этот эпизод в принципе не мог иметь места.

Окрестности изучали очень долго: теория ведь рушится, на которой все буквально стоит!

Но результат не изменился — не было такого кладбища. Врал Адлер. Не ходил он ни через какие кладбища.

Предположение, которое из этого потом вывели, блестяще подтвердилось: неважно, было ли это, важно верит ли человек, что это было.

Иначе говоря, некоторые черты характера могут появляться не по итогам реального события, а по итогам чего-то хорошо воображенного.

Те, кому доводилось врать так здорово, что уже потом сами не помнили, что там было на самом деле, знают, о чем здесь говорится.

Еще через некоторое время пришли к вполне логичному выводу: человеческие воспоминания редко имеют прямое отношение к тому, что было на самом деле.

Ситуацию, в которой участвовало 7 человек, через год вспоминают все семеро. Сходство — минимальное. Вплоть до того, что спорят, кто именно там вообще был. Кто кому морду набил — вспоминают очень по-разному.

То, что человек называет памятью, на самом деле в большинстве случаев воображение о том, как могло быть, на основании логических построений.

Самый яркий пример— когда люди думают, что вспоминают свое детство, хотя на самом деле представляют то, что представляли себе, когда родители им рассказывали об их детстве.

У человека есть небольшое количество настоящих воспоминаний. Они четко отличаются. Наверняка, у каждого из вас такое было. Это вспышкообразные, как будто прямо сейчас, с четкими подробностями, чаще всего мгновенные образы. Эти вспышки редко продолжаются больше нескольких секунд. В большинстве случаев у человека нет над этим контроля. Иначе как в глубоком гипнозе человек это вспомнить вообще не в состоянии обычно. В остальных случаях человек вспоминает свою рационализацию относительно того, как могло быть. В частности, ни одно истинное воспоминание не может быть диссоциированным. Человек всегда переживает «из самого себя». Однако большая часть воспоминаний у человека диссоциированы. Они воспринимаются как где-то там, вдали. Отдельно от тела. Это реконструкции.

Мы имеем то, что называется феноменом ложной памяти, наведенной памяти. Отсюда много дискуссий относительно того, могут ли считаться свидетельскими показаниями показания того, кто об этом уже несколько раз вспоминал. С каждым следующим воспоминанием, показания изменяются. Если в первый раз человек говорит, что видел, кажется, кого-то в смутном свете, то на пятый раз он уверенно скажет, что видел Романа в этом красном свитере. И будет абсолютно уверен в том, что действительно видел.

Память человека — штука ненадежная. И это нам на руку. Потому что если мы понимаем, что все, что мы помним про свое прошлое, — это большей частью выдумка, то уже не возникает вопроса, ложная или неложная у нас память. Возникает вопрос: какая из ложных памятей нам удобна? Если человек помнит какую-то дрянь про себя, то у него сейчас какие-то сложности. Пусть он вспомнит как надо. Пусть он вспомнит, как было «на самом деле».

Как по всей стране гремел салют в честь дня его рождения; как эскадрилья Карлсонов летала с тортами; как милиция шла строем и салютовала; молодые люди вставали на одно колено и протягивали розы; как девушки целовали и краснели; слоны танцевали; джинны летали. Братья и сестры любили, родители были с самого начала и до конца дружны. Прилетел вдруг волшебник в голубом вертолете.

Не факт, что об этом надо рассказывать окружающим. Для автобиографии полезно оставить скупой перечень оконченных учебных заведений. Но для себя! У человека нет прошлого. У него есть сиюминутное воображение о прошлом, которое он считает памятью. Оно сиюминутно действует на него. Так зачем нам сиюминутно что-то плохое? Нам надо, чтобы действовало что-то хорошее. Для себя же стараемся, не для кого-нибудь. И поэтому задача заключается в том, чтобы вспомнить жизнь правильно. И каждый раз перевспоминать ее под подходящее настроение.

Что мы сейчас делаем? Танцуем? Я всю жизнь танцую! Я с трех лет наяриваю фламенко. Все родные мне об этом рассказывали.

Главное — не пожалеть для себя хорошего.

Вот эпизод: девушка не общалась ни с одним молодым человеком. Родители рано разошлись, жила с мамой. Мама, по ее словам, — в этом случае наше воображение очень избирательно — всегда ей говорила, что она останется одна.

Непорядок! Значит, вспоминаем счастливую жизнь с папой и мамой до самого этого момента. В магазины ходили, за руку водили, праздники вместе, торты-конфеты. Все, что хочется. Себе ведь! Вспомнили старшего брата. Не важно, что он родился позже. Старше и все. Он защищал, помогал, берег, в школу водил, из школы водил. Где сейчас? Уехал куда-то. Все отпуска — с семьей на море. Дни рождения с кучей друзей и подружек.

Поскольку жила с мамой, вспоминала свою семью, как бедную. Непорядочек! Даже тапочки были норкой оторочены. И унитазы коралловые.

От всего этого у человека остается только ощущение себя. Состояние, которое позволяет получать желаемое, попадать в цель. А не систематически мазать, потому что «он с детства неудачник».

У одного парня была совсем серьезная ситуация. Он вырос в детдоме, потому что в 4 года оба его родителя у него на глазах повесились — он так это помнит. Мы ему все 20 с лишним лет вспомнили с родителями, с братьями-сестрами, с посиделками. Для него было даже счастьем вспомнить, что родители ссорились и снова мирились. Парень теперь уже несколько лет женат, есть дети. Жена жалуется: «Достал со своими разговорами — «А вот у нас было принято». Тем не менее, у него есть эти воспоминания.

Можно много вспомнить таких эпизодов. Смысл всегда один и тот же: если нам что-то кажется нашим воспоминанием, это не повод считать это данностью. А иногда — повод. Бывает полезно и неполезно. Если это воспоминание нам полезно, пусть будет. Неважно, если оно не согласуется с предыдущим и последующим. Человек еще и не такое согласует. А вот если неполезно, то не надо делать вид, что ничего такого не было. Было! Но совсем по-другому. Не то, что родители бросили не на три часа, а всего на два с половиной. А и сами пришли, и подарки принесли, и тетенек привели, и хоровод кружился, до тех пор, пока на душе не станет легко и радостно. Потом переходим к следующему эпизоду.

Одна девушка очень боялась оставаться одна в помещении, потому что когда-то в съемной квартире ее ограбили. Она очень хорошо себе представила, что она могла оказаться дома, ее могли избить, изнасиловать, хотя этого даже не было. Но один раз представив, с тех пор стала бояться. Ну, так ей вспомнили по-другому. Что она увидела грабителей, накостыляла каждому в пах, в поддых, по шее, отволокла полутрупами в милицию. И теперь она себя спокойно чувствует в пустых помещениях.

У другой женщины был неудачный семилетний брак. И поэтому второй, начинающийся, брак тоже стал слегка портиться. Так она вспомнила, что не было у нее семилетнего брака, была поездка по Европе. А теперь — первый брак.