— в основании костеносного горизонта. И я медленно пополз к нему сверху, рискуя при малейшем неверном движении сорваться вниз, на дно ущелья. Но в такие минуты забываешь о всякой опасности, и лишь иногда, если рука или нога вдруг потеряет точку опоры, молнией пронзит мысль о ней.
Через несколько минут напряженного труда я достиг наконец желанной цели и, осторожно расчистив геологическим молотком — неизменным спутником — небольшую площадку, уселся на ней близ самого края обрыва. Находка была хорошей, но как взять ее? Забегая несколько вперед, скажу, что взять этот скелет было действительно очень трудно — пришлось сначала разработать к нему площадки для подхода с 'тыловой стороны', а затем уже начать раскопки, соблюдая, конечно, при этом должную осторожность, так как рядом находилась пропасть.
Увлекшись своими успехами, я не заметил, как часовая стрелка пододвинулась к пяти. Пора было возвращаться в лагерь, от которого я ушел километров за 10. Взяв примерное направление, я пошел по верху плато, но вскоре установил, что дальнейший путь прегражден большим оврагом, спуститься в который нет никакой возможности. Исколесив несколько километров, я все же нашел спуск, но, поднявшись на противоположную сторону, снова попал на плато, с которого невозможно было спуститься. Время уже подходило к семи, а я не знал толком, где находится лагерь и как выйти из лабиринта оврагов: все они были похожи один на другой. Их красноватые стены в свете низкого солнца — увы, равнодушно молчали! Я устал, во рту у меня пересохло. Стало прохладно, я же был легко одет. Наступавшая ночь не сулила ничего приятного, тем более что здесь водились барсы, а я не захватил оружия. По краям обрывов были глубокие щели — колодцы, образовавшиеся в результате выветривания. Попасть в такие расселины означало быть заживо похороненным. Я решил идти до конца по одному из оврагов, с тем чтобы попасть на равнину, где легче было бы ориентироваться. В 8 часов, когда солнце стало садиться, я все еще тащился по оврагу. Однако судьба словно сжалилась надо мной — в начале девятого я, наконец, вышел из оврагов и тут же увидел, что лагерь находится не более чем в трех-четырех километрах. Через час, когда стало смеркаться, я добрался до палаток. Ян Мартынович начал уже сильно беспокоиться и хотел давать сигналы.
В течение ближайших дней участники экспедиции сделали ряд ценных находок — это были преимущественно черепа или другие части скелетов различных динозавров. Больше всего везло Новожилову, которого мы прозвали 'Соколиным глазом'. Эглон с Лукьяновой и Пресняковым в основном руководили раскопочными работами, заложив две большие раскопочные площадки.
Работа 'раскопщиков' на первый взгляд может показаться более однообразной и скучной, чем работа искальщиков, но это не так. Верно, что она довольно кропотлива и подчас требует большого терпения и осторожности, а главное — умения, но она по-своему интересна и даже увлекательна, особенно когда раскапывают ценную находку. Первое более или менее полное представление о находке возникает именно в процессе раскопки. Часто бывает и так, что на месте находки оказываются еще кости, притом даже более ценные, чем сама находка, послужившая причиной раскопки. Так было в сущности на Эргиль-Обо, где на поверхности оказалось очень мало костного материала, но много — в процессе раскопки. Так было и в ряде пунктов в Нэмэгэту, где на месте выступавшей на поверхность небольшой части скелета оказывался целый скелет или дополнительные кости, принадлежавшие другим животным.
Поиски и раскопки — две стороны одной работы, одинаково интересны и увлекательны не только для палеонтолога-специалиста, но и для каждого человека, любящего природу, интересующегося ею. Поэтому, несмотря на все трудности и лишения, даже простые рабочие и те работали с большим энтузиазмом.
В Нэмэгэту встречались кости как крупных хищных динозавров — карнозавров, так и мелких птицеподобных по внешнему облику орнитомимид, относящихся к другой ветви хищных динозавров. Их совсем небольшая голова была лишена страшных зубов и оканчивалась клювом, предназначенным для добывания мелкой животной пищи. Орудием лова служили довольно длинные передние конечности, обладавшие цепкими пальцами. В задней части скелета орнитомимиды были сходны, с одной стороны, с карнозаврами, а с другой (если бы не хвост) — с крупными бегающими птицами типа страусов. Среди орнитомимид есть род струтиомимус[10], т. е. 'подобный страусу'. Отпечатки лап этих динозавров часто встречаются в отложениях, образовавшихся в прибрежной зоне. Поэтому, возможно, орнитомимиды в биологическом отношении были предшественниками крупных болотных птиц и так же, как и последние, разгуливали по мелководью, хватая клювом или цепкими лапами зазевавшуюся жертву.
Наряду с двуногими хищниками попадались остатки двуногих растительноядных динозавров из группы утконосых ящеров, также достигавших громадной высоты.
Наиболее интересной была находка полного скелета (выкопанного несколько позже), принадлежащего роду зауролоф ('ящер с гребнем'), известному ранее из Канады. Монгольский зауролоф отличался от канадского более длинным гребнем на черепе и более узкой вытянутой головой, поэтому я назвал его при изучении 'зауролофом узкомордым'. Этот динозавр, как и хищные, передвигался на задних лапах, временами опираясь на хвост, но его передние лапы не были столь безобразно малы, как у карнозавров. По природе своей он был не хищником, а 'безобидным' растительноядным животным. Его морда, расширенная впереди за счет предчелюстных костей, имела подобие утиного клюва, что и послужило поводом назвать эту группу животных утконосыми динозаврами.
Нэмэгэтинский скелет, который в настоящее время (как и другие монгольские находки) экспонируется в Палеонтологическом музее Академии наук СССР, достигает высоты более пяти метров, но есть кости от экземпляров, высота которых достигала не менее 10–12 метров. Это были, несомненно, самые крупные двуногие, или 'бипедальные', животные Земли. Утиная морда зауролофа — не фантазия природы, а приспособление к обитанию в водной среде, и, в частности, к сходному с утками (но только в соответствующем масштабе) способу питания путем процеживания.
Своеобразно строение зубной системы утконосых динозавров. Вместо обычного зуба в челюсти у них развился вертикальный ряд, состоявший иногда из 5–6 зубов, как бы насаженных друг на друга, благодаря чему получалась высокая коронка. Это — результат приспособления животного против быстрого снашивания зубной коронки, которая могла стачиваться землистыми частицами, попадавшими к нему в рот вместе с пищей (утконосые динозавры, вероятно, часто поедали клубни водных растений). Вертикальные зубные ряды, сливаясь меж собой, образовывали единую 'батарею', что делало зубную систему более прочной. Общее число зубов во рту у поздних утконосых динозавров достигало более тысячи!
Водный образ жизни зауролофа подтверждается не только его утиным клювом, но и другими чертами строения. Например, в глазницах у него имелись небольшие костные, так называемые склеротические пластинки, защищавшие глаза от давления воды. Подобные защитные приспособления развиваются у многих водных или обитающих в воздухе животных. Наружные пальцы передних лап, судя по их строению, служили каркасом для натяжения плавательной перепонки, которая, возможно, имелась также между пальцами задних лап, оканчивающихся широкими копытными фалангами. Хвост, очень высокий у основания, как у крокодилов, был приспособлен к плаванию, выполняя роль мощного локомоторного органа.
До сих пор не объяснено как следует строение черепного гребня, очень прочного и длинного, заходящего за край затылка. У других утконосых динозавров (по количеству видов это самое многочисленное семейство среди всех динозавров) черепной гребень иногда имеет форму воздухоносного шлема. При жизни он, вероятно, служил дополнительным резервуаром для воздуха, что, конечно, было очень важным приспособлением для подводного питания. У зауролофа же гребень не пустотелый. Некоторые считают, что он мог защищать мозговую область черепа, прикрывая ее сверху. Другие предполагают, что гребень являлся своего рода сигналом для остальных собратьев в случае опасности или чтобы не разбредалось стадо и т. д. Утконосые динозавры нашли себе надежное убежище от хищных динозавров в водоемах и по своему образу жизни, вероятно, напоминали бегемотов, проводя большую часть времени в воде. Целое скопление скелетов зауролофов было обнаружено у подножия Алтан-Улы,
