фотографиям и описаниям американских палеонтологов мы окончательно удостоверились, что прибыли на место, называемое монголами Эргиль-Обо. Причину путаницы в названиях мне удалось выяснить лишь в 1956 году: сомон во времена американской экспедиции стоял в другом месте.
На северо-восточной вершине обрыва находилось большое, величиной с юрту, обо. «Обо» — непереводимое слово, означающее дорожный знак в виде кучи камней, забросанных сверху различными предметами приношения: костями животных с тибетскими молитвами, монетами, лентами и расписными флагами, деревянными кинжалами и другими вещицами. Эти обо складывались в течение десятилетий на возвышенных местах, вдоль караванных троп, будучи, таким образом, прекрасным ориентиром. Каждый путешественник считал своим долгом бросить на обо несколько камней или положить какую-нибудь священную реликвию. Так выглядело и это обо. Большие размеры позволяли увидеть его издали, за много километров. Оно было сооружено фундаментально — из камней, переложенных толстыми корнями и сучьями саксаула, и, по-видимому, считалось священным. Под обо, прилепившись к стенке обрыва, на высоте 60–70 метров от земли висело гнездо орла, описанное еще начальником американской экспедиции Эндрьюсом.
В течение первых двух дней наши поиски были малоудачными: встречались отдельные, разрозненные кости млекопитающих, черепах и птиц, но черепа бронтотериев, которые были найдены здесь американскими палеонтологами, нам никак не попадались.
Каким образом вообще ведутся палеонтологические поиски? Первичное открытие остатков ископаемых животных в той или иной мере случайно, хотя по геологическому строению толщ уже можно предварительно судить о целесообразности поисков. Осадочные толщи континентального происхождения, в которых встречаются остатки позвоночных, пресноводных беспозвоночных и наземных растений, обычно легко отличаются от морских осадков с их обильной фауной разнообразных беспозвоночных и редких водных позвоночных (китообразных, некоторых пресмыкающихся, морских рыб). Среди континентальных осадков отложения дельт образуют самые крупные и самые лучшие (по сохранности материала) местонахождения, так как в дельтовой области — зоне быстрого осадконакопления тонких илистых частиц — создаются наиболее благоприятные условия для захоронения целых трупов животных. В озерных отложениях остатки животных разрозненны, не сконцентрированы течением.
Захоронение, как правило, происходит в условиях водной среды — в морях, озерах, реках и т. д. Прежде чем достигнуть дна водного бассейна, труп животного или часть трупа переносится течением, иногда на значительные расстояния. Попав на дно водного бассейна, труп животного заносится отлагающимися осадками. Если процесс осадконакопления идет быстро, то возникает благоприятная обстановка для захоронения, так как труп, покрытый осадками, будет предохранен не только от быстрого разложения, но и от механических повреждений и растаскивания падалеядными животными. Постепенно осадок уплотняется, а в костях органическое вещество замещается минеральными солями из окружающего осадка. Кости минерализуются, или «окаменевают», т. е. переходят в ископаемое состояние. Со временем дно водного бассейна становится сушей, и осадочные породы подвергаются разрушению под действием вод (главным образом текучих), ветра и других атмосферных агентов — разрушителей. Содержащиеся в осадочных породах кости ископаемых животных вскрываются и становятся доступными для сборов.
Когда кость уже обнаружена — обыкновенно на поверхности того или иного слоя, то следующий этап — установить костеносный горизонт, т. е. слой, в котором кость залегала. Если кость уходит глубоко в породу, находящуюся в ее неперемещенном, коренном залегании, то, стало быть, этот слой и представляет костеносный горизонт. Если же кость выпала откуда-то, т. е. находится на осыпи, то, очевидно, костеносный горизонт расположен или на уровне кости или выше. При большом скоплении костей костеносный горизонт отыскивается довольно быстро, если тщательно проследить слой за слоем кверху от точки находки. После установления костеносных горизонтов, которых может оказаться в толще несколько, поиски ведутся путем прослеживания этих горизонтов на всем протяжении их вскрытия. Самые же первые поиски костей палеонтологи ведут, обычно идя по дну оврага, куда обязательно скатятся кости, выпавшие из обнажившихся стенок оврага. Однако кости могут принадлежать мелким животным, и тогда на дне оврага их заметить трудно, так как они рассеиваются или просто быстро разрушаются. Поэтому, как правило, совершают еще дополнительное пересечение стенок оврагов по зигзагообразной линии, просматривая несколько раз весь разрез полностью.
25 марта Ефремов, отправив Новожилова и Малеева на поиски костей, а меня для составления детального геологического разреза, занялся тщательным изучением северо-восточной оконечности обрыва, у подножия которого расположился наш лагерь. Ему удалось установить место американских раскопок: они были заложены в верхней части костеносной толщи. Мы решили здесь поставить свои раскопки, углубившись в стенку обрыва. Вечером прибыл на «Козле» Эглон, которому мы по пути следования оставили дорожные знаки, опасаясь, однако, что он их прозевает в пылу охоты. К счастью, наши опасения оказались напрасными.
На другой день в толще косослоистых серых песков была заложена раскопка, сразу же давшая видимые результаты — костей было много, и они имели хорошую сохранность, но принадлежали носорогам, а не бронтотериям[5], которых нам так хотелось найти.
Новожилов, у которого было как будто особое «чутье» на кости, отпросился у Ивана Антоновича обследовать холмы в дне долины, куда Ефремов его долго не пускал, считая, что там ничего нет. Однако через два часа Нестор Иванович явился с победоносным известием, что он нашел три черепа бронтотериев. Все радостно встретили такое сообщение, а Иван Антонович даже отдал салют тремя выстрелами из винтовки.
Мы немедленно отправились осматривать кости, Черепа имели в носовой части своеобразные выросты в виде лопаты и принадлежали (описанному позже Н. М. Яновской) особому роду бронтотериев — протэмболотерию, жившему в эоценовую эпоху третичного периода. Протэмболотерий был крупным, массивным животным, величиной почти со слона. Пищей протэмболотериев служила мягкая и сочная растительность, а их местообитанием — болотные и прибрежноозерные участки. Длинный лопатообразный вырост на черепе развивался за счет носовых костей и был своеобразным приспособлением для свободного дыхания при погружении морды в воду, так как ноздри располагались в верхней части «лопаты».
Кости залегали на поверхности небольших холмиков, представлявших уцелевшие остатки костеносного слоя, и были уже значительно разрушены. Если бы мы приехали на несколько лет позднее, от черепов осталась бы одна труха. Холмы, где Нестор Иванович нашел протэмболотериев, были названы в его честь «холмами Новожилова».
Наши раскопки шли успешно, принося все новые материалы; в основном попадались черепа и челюсти различных олигоценовых носорогов. Наибольшее число их принадлежало к так называемым аминодонтам, или болотным носорогам, населявшим Монголию, Сибирь и Казахстан около 40 миллионов лет назад, когда здесь было много воды и растительности, а климат был теплее, чем теперь.
