и ничего, уставив взгляд вдаль. Создавалось впечатление, что она смотрит в далекое прошлое. В отличие от нее на искаженном лице герра Элерса можно было увидеть гамму эмоций, включая недоумение и ярость.
— Но почему, герр Фабель?! — сверля полицейского взглядом, вопрошал он. — Почему он так с нами поступил?! Ведь девочка так похожа на Паулу… так похожа. Как можно быть таким жестоким?!
— Вы уверены, что это не ваша дочь?
— Конечно, прошло много времени… Она очень похожа на Паулу, но…
— Эта девочка — не моя дочь, — оборвала мужа фрау Элерс.
Она все еще смотрела куда-то вдаль, но в голосе уже звучала стальная решимость. Это было не допущение, а необратимая, тотальная убежденность. Фабель вдруг ощутил, как железная воля этой женщины перетекает в него, чтобы остаться там навсегда. Ненависть и ярость, словно горькая желчь, разлились по его жилам. Кто-то не только похитил молодую жизнь, но и безжалостно вонзил клинок в сердце другой семьи. И это было не все. С большой долей уверенности можно предположить, что тот, кто оставил тело девушки на песке, тремя годами раньше похитил и убил Паулу Элерс. Если это не так, то с какой стати ему — или ей — втягивать в свою безумную игру семью Элерс? Одно тело — два убийства. Фабель оглянулся, чтобы навсегда закрепить в памяти горе родителей, горе семьи, снова мучимой неизвестностью и страдающей от иррационального, ничем не обоснованного ожидания.
— Мы, вне сомнения, имеем дело с психически нездоровой и крайне злобной личностью, — произнес Фабель; и в его голосе слышались бессилие и ярость, которые, впрочем, были лишь слабым отражением эмоций родителей Паулы. — Негодяй, убивший девушку, хотел, чтобы мы сидели здесь и беспомощно спрашивали друг у друга: «Почему?» Что мы сейчас и делаем. И это — продолжение сцены на берегу, где он оставил тело жертвы.
Герр Элерс смотрел на Фабеля с таким недоуменным видом, словно тот обратился к нему по-японски, а его супруга, сверля полицейского взглядом, сказала:
— Я хочу, чтобы вы его схватили. — Она перевела взгляд на Клатта, потом снова на Фабеля, давая понять, что ее слова прямо относятся к обоим мужчинам. — Но больше всего я желаю, чтобы вы его убили. Я знаю, что просить этого не могу… но я вправе потребовать, чтобы вы его поймали и наказали. Этого по крайней мере я могу ожидать.
— Обещаю, что сделаю все, чтобы найти это чудовище, — сказал Фабель, и это было сущей правдой.
Фабель и Анна проводили Элерсов до машины, и родители Паулы уселись на заднем сиденье принадлежащей Клатту «ауди». Клатт обернулся к Фабелю, и тог увидел, что на лицо полицейского вернулась прежняя печаль, но теперь она была острее и к ней примешивался гнев.
— Убийство девушки расследуете вы, герр криминальгаупткомиссар, но это убийство имеет явную связь с исчезновением Паулы Элерс, которое расследую я, — чуть ли не вызывающе произнес Клатт.
Он внес существенный вклад в следствие и не хотел, чтобы Фабель об этом забыл. Фабель внимательно посмотрел на молодого полицейского — невысокого и излишне полного. Но, увидев на простом, незапоминающемся лице младшего офицера спокойную решимость, а в глазах — незаурядный ум, гаупткомиссар здесь же, на парковке Института судебной медицины, принял важное решение.
— Комиссар Клатт, — сказал он, — нельзя исключать, что убийца девушки назвал имя Паулы Элерс только потому, что слышал о ее деле. Вполне вероятно, что он когда-то о нем прочитал. Единственным связующим звеном между этими делами может оказаться лишь читающий газеты псих.
Клатт помолчал, словно взвешивая слова Фабеля, а затем произнес:
— Позволю выразить сомнение. Если то, что вы сказали, соответствует действительности, то чем можно объяснить поразительную схожесть обеих девушек? Этот человек по меньшей мере должен был в мельчайших деталях изучить дело Паулы. Но я убежден, что тот, кто выбрал девушку в качестве жертвы, должен был видеть Паулу при жизни. Я не смею сомневаться в вашем опыте и специфических знаниях в расследовании убийств, герр первый криминальгаупткомиссар, но я очень хорошо знаком с делом Паулы Элерс. Я живу этим делом вот уже три года и чувствую, вернее, убежден, что связь между обоими случаями не ограничивается лишь выбором внешности жертвы.
— Иными словами, вы хотите, чтобы мы делились с вами всеми деталями нашего расследования? — спросил Фабель.
— Нет, не всеми, а лишь теми, которые, по вашему мнению, могут иметь отношение к делу Паулы Элерс, — спокойно поправил его Клатт.
Фабель позволил себе улыбнуться. Ему понравилось, что молодого полицейского нелегко сбить с толку и что тот не трепещет перед более высоким чином собеседника.
— Вообще-то, комиссар Клатт, я считаю, что вы правы; чутье мне подсказывает, что вы и я заняты поисками одного и того же лица. Поэтому мне хотелось бы знать, как вы отнесетесь к тому, чтобы временно, на период расследования, присоединиться к моей команде?
На широкой физиономии Клатта промелькнуло недоумение, тут же сменившееся радостной улыбкой.
— Не знаю, что и сказать, герр Фабель. Я, конечно, был бы счастлив… но пока не понимаю, как это будет выглядеть.
— Всю бумажную волокиту с переводом я беру на себя. Мне хотелось бы, чтобы вы продолжали следствие по делу Элерс и служили связующим звеном между нами и полицией Нордерштедта. Но кроме того, я хочу, чтобы вы напрямую занялись бы и последним делом. В деле мертвой девушки с пляжа может быть нечто такое, что мы способны не заметить, но на что вы обратите внимание, поскольку детально знакомы с делом Элерс. Поэтому мне хочется, чтобы вы на время перебрались в Гамбург, в Комиссию по расследованию убийств. Письменный стол я вам обеспечу. Однако я еще раз хочу подчеркнуть, что это ad- hoc[2], только на время данного расследования.
— Я все понимаю, герр криминальгаупткомиссар, и переговорю со своим боссом, гаупткомиссаром Полманом, чтобы он передал пару текущих дел, которыми я занимаюсь, моим коллегам…
— Я сам поговорю с вашим боссом, чтобы расчистить для вас путь и принять удар на себя.
— Никакого удара не последует, — сказал Клатт. — Герр Полман будет счастлив, что я получу возможность проследить ход расследования этого дела с начала до конца.
Для скрепления договора они обменялись рукопожатиями, и Клатт, показав на автомобиль, спросил:
— Могу ли проинформировать герра и фрау Элерс о том, что мы будем работать вместе? Мне кажется, что это известие… — он помолчал, подыскивая нужные слова, — их несколько утешит.
Фабель и Анна молчали до тех пор, пока машина Клатта не отъехала от Бутенфельда.
— Итак, в нашей команде появился новый игрок… — без каких-либо эмоций произнесла Анна, и это было нечто среднее между утверждением и вопросом.
— Только на время следствия, Анна, и он ни в коем случае не является заменой Паулю.
Застреленный в прошлом году Пауль Линдерман был партнером Анны. Его смерть до сих пор оставалась незаживающей раной всей команды Фабеля, но больше всего от нее страдала Анна.
— Понимаю, — чуть-чуть ощетинившись, сказала Анна. — Парень получил у вас высокую оценку?
— В какой-то мере да, — ответил Фабель. — Мне кажется, что Клатт правильно связывает оба дела, и, кроме того, он ведет следствие уже давно. Поэтому я считаю, что его участие в расследовании пойдет нам на пользу. Но пока это все. — Он передал ключи от «БМВ» Анне и добавил: — Подожди в машине, мне надо заскочить на минутку в институт.
— О’кей, шеф, — понимающе улыбнулась девушка.
Когда Фабель вошел в кабинет, Сусанна сидела за письменным столом, уныло вглядываясь в экран компьютера. Ее волосы цвета воронова крыла были откинуты со лба назад, а глаза за стеклами очков казались темными и утомленными. Сусанна приветствовала появление Фабеля теплой, хотя и несколько утомленной улыбкой. Девушка поднялась со стула, прошла через кабинет ему навстречу и поцеловала в губы.
— Ты выглядишь усталым, — сказала она с присущим ей мюнхенским акцентом. — Впрочем, я тоже
