над составом какого-нибудь похожего яда'.
Костёр разложили под прикрытием камней, нависающих сверху острым гребнем. Ещё в харчевне были куплены кувшин молодого вина, окорок, толстые ноздреватые крирские лепешки, поэтому, вкупе с запечёнными крабами ужин выглядел вполне королевским.
После ужина Карс разделся и вдоволь поплавал. Он любил воду. Дома всегда ездил купаться к верховьям реки, которая снабжала столицу водой. Там было круглое, словно специально кем-то вымеренное, горное озеро с чистейшей, всегда холодной водой. Даже на десятиметровой глубине прекрасно виднелись камешки и мелкие, серебристые рыбёшки, стайками пасущиеся над ними. Карс заплывал на глубину и плавал наперегонки с Каразом. Конь фыркал, мордой разгоняя брызги. Маре бы там понравилось!
Карс обернулся в воде, разглядывая маленькую фигурку, сидящую на берегу. Его спутница следила за ним, подтянув колени и обхватив их руками. Впрочем, нет. Не следила. Она смотрела дальше, туда, где горизонт смыкался с океаном, и оба исчезали в быстро наступающей темноте. Как в любой южной стране, в Крире не было сумерек. Ночь шла семимильными шагами, плотно и сразу обхватывая берег, падая густым бархатным пологом, и чёрные воды океана казались на тон светлее, а встающая молодая луна добавляла черноте полутонов.
Окончательно замерзнув, Карс поспешил вылезти из воды. Глоток молодого вина, близость костра и осознание того, что маленькая фигурка сидит неподвижно неподалеку, быстро согрели его. Амок хрустел ячменем из торбы. Сыроватый плавник стрелял в небо фейерверком искр. Узкая женская спина, обращенная к нему, казалась по-кошачьему гибкой. Он лёг, подпёр голову рукой и, смотря в огонь, тихонько запел песню, которую напевала старая кормилица, полная и краснощекая Арсия:
Глаза его закрывались. Юноша уснул, уткнувшись лицом в сгиб локтя. А когда проснулся, костёр давно потух, а угли взлетели на небо, рассыпавшись огненной дорожкой по полотнищу небосвода. Южные звёзды - совсем не такие, как в кольце Арзиата! Близкие и яркие, они висели гроздьями, просились в ладони...
Мары нигде не было.
Карс стряхнул сонное оцепенение и вскочил на ноги, озираясь. Полотняная сумка лежала рядом, Амок подрёмывал в стороне.
Лунная дорожка бежала к горизонту и очень далеко от берега виднелись над водой стремительные силуэты. Карс прищурился, приглядываясь. Над чёрной точкой на волнах прыгали и играли морские тайгадримы - афалины. Конечно, у подводных скакунов не было и не могло быть сильных ног, а также гривы и хвоста, но это не мешало людям раз и навсегда определить им место рядом с умнейшими земными животными, с которыми было связано много волшебных легенд и сказок. Вытянутые тела стелились над волнами, и небесные отсветы взблёскивали на мокрых боках. Прыжки, перевороты и пируэты - ему показалось, или не только тёмные фигуры взлетали над поверхностью воды, соревнуясь в ловкости и стремительности? Была ли среди них одна - хрупкая и белокожая, зеленоглазая и черноволосая?
Повинуясь интуиции, Карс раздул уснувший огонь и подкинул веток.
Мара возвращалась. Он видел, как приближается чёрная точка, обретая лицо со странно светящейся кожей. И глаза - огромные, лунно взблескивающие под чётко очерченными бровями, нашли его сразу, захватили в плен и больше не отпускали на свободу. Он вошёл в воду навстречу одному только взгляду, остановился, когда холодные волны лизнули грудь. И вдруг понял, глядя на прекрасное нечеловеческое лицо, поднимавшееся из пенного сумрака: не женщину подарила ему судьба на краткий миг человеческого существования - стихию. Ибо в этих глазах ширилась и плескалась вся мощь сонного, но никогда не засыпавшего океана. В их невероятной, сейчас серо-голубой прозрачности юноша воочию видел чудеса морские и яркие краски подводного мира. Над поверхностью воды, преданно лижущей её кожу, Мара протянула руку, будто звала за собой. И Карс пошёл бы... В эту минуту он пошёл бы с ней на глубину, лишь бы последний вдох был выпит её губами. Карс провёл по ним пальцами. Затем обнял ладонями такое маленькое лицо...
Мара смотрела на юношу и не видела... Заглядывала внутрь себя - но себя не находила. Вся, целиком, без остатка, растворялась в величии мира. Однако этого было мало - она желала растворить в нём и тепло сильного тела обнимающего её мужчины.
- Ты ласкала меня... - каким-то потусторонним голосом сказала она, подойдя вплотную к Карсу.
Сияние обнажённого тела пробило толщу воды, залило всё вокруг призрачным колеблющимся светом, в котором - Карс ощущал это так, словно из него уходила жизнь - он растворялся, как масло в горячем молоке. И растворяясь, видел и понимал больше, чем когда был целым. Как понял сейчас то, что она сказала... Он с юности обожал эти строки Лунного Мэтра, разошедшиеся по всей Таласской дуге. Узнавал в песнях простолюдинов, исполняемых на разных диалектах, в изящных композициях придворных музыкантов и странствующих менестрелей. Рукописные строчки из книги, подаренной самим Аделем императору и хранящейся в его личной библиотеке, встали перед глазами, как живые, стелились широкими лентами слов, среди которых плавали чудесные рыбки мыслей. С её языка, словно выпил, он подхватил смысл, и прошептал, касаясь пылающими губами тёмных прохладных губ:
- Но забыла простить ...
Мара продолжила, запрокинув к нему лицо.
- Подарила себя...
И обвила его шею руками, а бёдра ногами, приникла лоном к его, уже давно затвердевшей плоти, становясь пульсирующим средоточием бытия.
- Я... забыл... отпустить... - Карс едва не задохнулся от обрушившихся на него чувств.
Так остро, так сладко он ещё ни разу не ощущал чужое тело. Подхватил Мару под упругие ягодицы, прижал к себе. Продлить этот миг, не торопить начало движения. Ведь не имеет окончания то, у чего нет начала...
'...Если мне сейчас так хорошо, сейчас, когда я просто держу её в своих руках, без движения, просящегося наружу, пылающего в чреслах, без поцелуев, от которых хочется умереть, не давая воли пальцам, жаждущим обладать всем и сразу - что же будет потом?..'
Мысль мелькнула и пропала - волны спугнули. Любопытные волны, они тоже желали насладиться
