рядом.
— Меня вполне устроит сок. А чего мне действительно хочется, так это яичницы с горячей булочкой.
— Прекрасно. — Она записала заказ и удалилась на кухню. Кафе было маленькое, оформленное в стиле парижского бистро. Зеркала на стенах старые, дымчатые, бронзовые подсвечники покрыты зеленой патиной, крышки столиков мраморные, а стулья плетеные. По плиточному полу разбросаны свежие опилки, с латунных карнизов свисали кружевные занавески, наполовину закрывая окно, на стекле золотыми с зеленью буквами выведено название заведения — «У Элли».
«А тут довольно мило, — подумал он, — все, включая официантку».
Она вернулась со столовым прибором, салфетками и корзинкой свежего хлеба, покрытой материей в зеленую клетку, и Дэн мгновенно изменил о ней свое мнение. Грех называть женщину с такими данными просто милой. Она прелестна. И совсем не похожа на заурядную калифорнийскую официантку.
Элли снова улыбнулась ему, мимолетно, ставя хлеб на стол, и он заметил, что у нее щека в муке. Глаза голубовато-серые, прямой нос в веснушках, из-под черной бейсбольной кепки, на которой зелеными шелковыми ниточками вышито название заведения, выглядывал кудрявый рыжий хвостик. Странно, но ему показалось, что он ее где-то видел. Спустя пару секунд Дэн догадался, что она чуть-чуть похожа на Джулию Роберте.
— Приехали в отпуск? — Элли сняла с хлебной корзинки салфетку.
— А как вы узнали, что я нездешний? — Она уперла руки в бедра.
— У вас бледность, типичная для восточного побережья. Большинство здешних темные, даже если загар искусственный.
Дэн рассмеялся:
— Вы имеете в виду, местным я смогу стать только, когда загорю?
Для того чтобы покрыть расстояние от него до стойки, ей хватило трех шагов. Вот что значит длинные ноги! Она налила бокал сока и вернулась.
— Проведете пару дней на пляже, и все будет в порядке. Только осторожней. Солнце здесь коварное, даже в апреле.
Он наблюдал за ней, пока она шла на кухню за яичницей и обратно.
— А почему у вас такая белая кожа?
— Это из-за бабушки. Она с детства никогда не позволяла мне загорать. Все время заставляла надевать шляпу. Говорила, с моими рыжими волосами и веснушками загар просто самоубийство. И знаете что? Она была права. Теперь, став старше и мудрее, я благодарю ее каждый раз, когда смотрюсь в зеркало. Никаких морщин. Мне здорово повезло.
Элли улыбнулась и поставила перед ним тарелку с яичницей, а вернувшись за стойку, бросила на него оценивающий взгляд.
Довольно симпатичный. Красивые глаза. Кажется, заглядывают тебе прямо в душу. Орлиный нос, крепкая челюсть, свежевыбритая кожа отливает синевой.
Она с сожалением вздохнула: «В любом случае на мужчин у меня нет времени. Я деловая женщина и такой останусь. Надо претворять в жизнь задуманное. Это кафе — только начало. Все спланировано на два-три шага вперед».
Дэн расправился с яичницей в рекордные сроки. Бросил взгляд на часы и подошел расплатиться.
— Спасибо, — сказал он с улыбкой. — Мне понравилось.
— Счастливо провести отпуск, — откликнулась она и проводила его взглядом до двери.
Дэн постоял на краю тротуара, засунув руки в карманы, наблюдая уличное движение, и направился к своему «эксплореру». Элли решила, что походка у него определенно великолепная. Уверенная, сексуальная.
Решительно выбросив из головы мысли о сексе, она сосредоточилась на проблеме кофейного автомата. Элли дважды звонила в мастерскую, этот звонок будет третьим. Может быть, сегодня они наконец его починят.
К тому моменту, когда прибыл Джейк, ей нужно было бежать размножать меню. Затем просмотреть реестр недельных закупок и выяснить, почему так много потрачено на свежие продукты. Потом наступит обеденное время, в кафе набьется народу. После надо будет готовить столы к ужину и убедиться, что Чан пришел вовремя. Она поможет ему на кухне, только возьмет получасовой перерыв для кофе с булочкой. Потом поедет домой, примет душ, переоденется и вернется к пяти, чтобы стать официанткой и барменшей. Будет накрывать на столы и выполнять другую работу, которую никто, кроме нее, делать не хочет.
Иногда Элли сомневалась, все ли правильно у нее в жизни. Когда выдавалась удачная неделя или день, она знала: да, все правильно. И каждый вечер, валясь с ног от усталости, повторяла, что игра стоит свеч, что однажды она станет владелицей первоклассного ресторана.
Так что не было у Элли ни времени, ни желания для этого симпатичного голубоглазого мачо, прибывшего сюда на отдых. Как, впрочем, и для любого другого. У нее есть бабушка, о которой нужно заботиться, а мужчины… они лишь усложняют жизнь.
Глава 8
Береговая линия образовывала плавный полукруг. Дэн поехал вдоль океана, наслаждаясь тем, как работает новая машина, и периодически притормаживая, чтобы полюбоваться пейзажем или понаблюдать за серфингистами. Сколько времени в году проводил он у воды в шестнадцать лет? Наверное, столько, сколько мог. Мама всегда удивлялась, как это его мозги до сих пор не размякли от воды. А потом, когда Дэн в девятнадцать женился на школьной подружке, отец сказал, что да, теперь он не сомневается, мозги у сына действительно насквозь промокли. Отец был, несомненно, прав.
Ранчо «Быстрый конь» располагалось к северу от Санта-Барбары среди невысоких зеленых холмов, которые летом беспощадное солнце выжигало до цвета черствой французской булки. Дэн проезжал мимо виноделен, восхищался аккуратными рядами виноградных лоз, уже покрытых листьями. Между — деревьев выглядывали симпатичные домики с дегустационными залами, все в идеальном порядке. Они соблазняли путешественника отдохнуть за бокалом местного вина в тени дубов.
Ранчо «Быстрый конь» ничего общего с этими красотами не имело. Он вылез из машины и уставился на высохший виноградник. Зачерпнул земли и дал ей просыпаться между пальцев. Это была не почва — пыль. И как ее не сдуло ветром? По краям виноградника были посажены розы. Так делают исстари, чтобы вовремя заметить нашествие растительной тли. Она обычно вначале атакует цветы, а затем виноградную лозу. Розовые кусты были покрыты жучками, черными, зелеными, белыми.
Дэн громко застонал. Стало совершенно ясно: «Быстрый конь» вытянет из него и деньги, и время, и силы. Ему предстоит сизифов труд.
Он залез в машину и, подпрыгивая на ухабах, поехал на вершину холма, чтобы осмотреть дом.
Дэн полагал, что купил аккуратный фермерский домик, какие видел в Новой Англии, но этот был похож на творение скорее Аддамса[5], чем Нормана Рокуэлла[6]. Обычный деревянный дом, выцветший до бледно-серого цвета, не красили, наверное, лет десять. Веранда просела, стекла выбиты. Он постоял с минуту, обозревая кучу мусора и лома, сваленную перед домом, среди которой угадывались проржавевшие останки трактора. Порыв ветра покачнул высокое дерево, и Дэна осыпал ворох листьев. Ветер стих, и установилась тишина. Ни пения птиц, ни малейшего шевеления. Вообще ничего. «Милый Манхэттен, — с грустью подумал Дэн, — как далеко я от тебя».
Он пошел отпирать дверь (ступени веранды угрожающе скрипели) и устало поморщился, когда противно взвизгнули ржавые петли. Вошел в комнату. Поломанную мебель — те несколько предметов, что остались, — покрывала многолетняя пыль, а к дырам под плинтусами вели зловещие следы крысиного помета. Дэн задержался у подножия шаткой лестницы, вглядываясь в мрачное тусклое пространство наверху. Оно внушало суеверный страх. Видны были лишь покосившиеся перила. Нет, это не фантазия Аддамса. Это что-то из Стивена Кинга.
