— Я туда не пойду, — вспыхнула я, устремив невидящий взгляд в окно. — Ты мог бы предупредить меня об изменении своих планов.
— Да нет, Скотти, я узнал об этой квартире лишь вчера ночью. Поверь мне! — защищался Джонни, и его прямой, открытый взгляд свидетельствовал об искренности.
— Так, значит, ты все-таки забронировал номера в отеле, как обещал?
— Нет, я решил, что в этом нет необходимости. Но если ты настаиваешь, мы отправимся в отель прямо сейчас. Просто мне показалось, что гораздо интереснее будет побыть вдвоем, вместе приготовить обед. — Он положил свою руку на мою, но я отдернула ее, совсем как та девушка за соседним столиком. А я еще осудила ее!
— Джонни, когда речь зашла об этом путешествии, ты обещал вести честную открытую игру, обещал забронировать отдельные номера в гостинице.
— В квартире только одна спальня, но в гостиной есть диван, на нем я прекрасно переночую. А ты можешь запереться изнутри, если мне не доверяешь.
— Но ведь тебе будет неприятно, если я так поступлю, — возмутилась я.
Джонни расплылся в улыбке.
— Это дьявол дернул меня за язык. Он еще нашептывает мне всякие глупости…
— Ой, Джонни, — не удержалась я от улыбки, — ты поистине неисправим. Хорошо, веди меня на квартиру, но я ничего не обещаю заранее.
— Жизнь — такая непредсказуемая штука, — дразнил меня Джонни. — Но именно это и делает ее увлекательной.
Небольшая квартирка являла собой типичное жилище холостяка, без всяких там салфеточек, рюшечек и занавесочек. Однако она оказалась довольно уютной. На полу лежал бежевый ковер с густым ворсом. Возле искусственного камина с тлеющими поленьями стояли мягкие кожаные кресла. Спаленка тоже была небольшая, но зато к ней сразу примыкала душевая комната. В кухне, очень похожей на научную лабораторию, имелись, однако, и холодильник и морозильник, до отказа набитые продуктами.
— Кен настаивал, чтобы мы не стеснялись. Но об обеде еще будет время подумать. Как вы относитесь к омарам, миледи? Можно закусить креветками или рыбным филе.
— Решено, я остаюсь. Но исключительно ради омара, сэр.
Джонни театрально воздел руки к потолку:
— Горе мне. Дама выбирает соперника, обладающего гораздо более многочисленными достоинствами.
Я подошла и чмокнув, его в щеку, шепнула:
— Надеюсь, мы неплохо проведем здесь время, Джонни. — Он попробовал было притянуть меня к себе, но я не позволила. — Нет. Сначала прогуляемся до Бичи Хед, как ты обещал, на самую дальнюю оконечность мыса. Мне хочется подышать ни с чем не сравнимым морским воздухом.
Удовольствие, доставленное прогулкой, превзошло все ожидания. Мы брели, взявшись за руки, по пружинящему под ногами мху; солнце ласкало кожу, а ветерок играл в волосах. Лазурное безоблачное небо не предвещало никаких природных катаклизмов.
— Здорово! Правда? — улыбался Джонни. — Учти, лично я предпочитаю быструю автомобильную езду. Однако сейчас жертвую своими пристрастиями ради твоего удовольствия.
— Понимаю-понимаю, — кивала я. — Причем могу поспорить, что ты говорил это каждой девице, которую привозил сюда.
— Одной тебе, клянусь!
Я пристально посмотрела на Джонни.
— Признавайся! Ты привозил кого-нибудь еще в эту квартиру?
— Нет! Никогда! Кен дал мне ключ лишь вчера ночью. Давай не будем препираться. Посмотрим, кто первый добежит до края земли.
Мы пустились бежать наперегонки, радостными криками приветствуя волшебное утро, и остановились лишь у Бичи Хед.
С трудом переводя дыхание, мы стояли на обрывистом берегу. Внизу плескалось море, а впереди, казалось, прямо из моря вырастала белая скала, на которой возвышался живописный маяк.
— Сооружен в 1902 году, — цитировал Джонни. — Высота — 142 фута. Его свет виден на расстоянии 16 миль. — Тут он рассмеялся. — Извини, это все, что я успел прочитать в старом путеводителе.
Я невольно залюбовалась открывшимся видом. Море катило свои волны, которые закручивались белыми барашками и, с шумом ударяясь о скалы, разбивались на мелкие, искрящиеся на солнце брызги. Над нашими головами с криком проносились чайки. Вокруг не было ни души. Сильный свежий ветер трепал волосы. Одна прядь волос упала мне на глаза, Джонни убрал ее и нежно спросил:
— Нравится?
— О, Джонни! Какая красота! Я так рада, что согласилась поехать с тобой. Кажется, будто мы с тобой на необитаемом острове.
Я пыталась понять, куда делись все те люди, которые приехали с нами на поезде. Сделав из ладошки козырек, я наблюдала за чайками. На небе не было ни облачка. Вдруг из-за горизонта показалась стая птиц.
— Смотри, Джонни, чайки летят к берегу. Это предвещает шторм.
— Нам следует поскорее укрыться в доме, — хитро улыбнулся Джонни.
— Как бы не так, — озорно крикнула я через плечо и бросилась бежать от Джонни. — Я не боюсь ни шторма, ни бури, ни грозы. — Скинув босоножки, я бежала теперь босиком, утопая в пружинящем мху.
Джонни нагнал меня, а я в ту же секунду споткнулась, и мы вместе упали. Он завладел моими руками.
— Ты вообразила, что сможешь убежать от меня? Может быть, я самый скверный пешеход, но в спринте мне не было равных в колледже.
— Неисправимый лгунишка! — возмутилась я.
— Не собираюсь этого отрицать.
— Да ты сущий дьявол, судя по колдовскому блеску твоих глаз. Моя кузина Андрея, между прочим, предупреждала о кознях, которые ты мне готовишь.
— Неужели? — Джонни поднялся сам и помог подняться мне. — Дай мне возможность оправдаться. Давай спокойно пройдемся и поговорим о кузине Эммелине и кузене Юстасе.
— Кто они такие? — вырвалось у меня. Джонни весело захохотал и признался, что и понятия не имеет об этом. Просто во времена королевы Виктории молодой леди и молодому джентльмену полагалось вести исключительно такие степенные беседы.
Но мы предпочли вообще помолчать. Джонни обнял меня за талию. Я упивалась неповторимым чувством единения, возникшим между нами.
Вдруг я поймала себя на том, что снова думаю о Ричарде, удалось ли ему уснуть, о Клер и о детях. Неужели Клер действительно влюблена в Ричарда и увезла детей, чтобы заслужить тем самым его похвалу? Но если у него уже есть близкая подруга, то Клер ведет игру, заведомо обреченную на поражение. Ей можно только посочувствовать…
Сама я влюблялась несколько раз. Или думала, что влюблялась. Самые тяжелые страдания принесла мне безответная любовь к одному симпатичному учителю, еще в школе. Если он хвалил меня за что-нибудь, я была на седьмом небе от счастья, а когда ругал, я не спала по ночам от переживаний. Мне хотелось убежать из дому и заблудиться, чтобы он пожалел меня. Воображала, как меня начнут искать. Но найдет именно он. Поцелует и признается, что расстался бы с жизнью, если бы ему не удалось отыскать меня, замерзающую в снегу (все происходило в самые лютые зимние холода).
Джонни спросил меня, о чем я задумалась, и тем самым вернул к действительности. Он опустился на склон холма и усадил меня рядом.
— Выражение твоего лица менялось ежесекундно.
Я растянулась на теплой травке, положив руки под голову.
— Думала о том, что в юности счастье от мимолетной улыбки человека, в которого влюблена по уши, бывает безмерным.
— Зато, если твою любовь отвергают, то низвергаешься в пучину адовых мук, — подхватил
