Короленко. Я был постоянным участником их.
В 1902 г. произошла демонстрация на площади перед Казанским собором. В ней участвовала и сестра моя Вера. Участники демонстрации были жестоко избиты казацкими нагайками и многие из них арестованы. Сестра моя избежала ударов нагайки благодаря тому, что вовремя наклонилась. Она была арестована и выслана на несколько месяцев из Петрограда. Выслан был также и П. Ф. Лесгафт.
В следующем году после одного из таких избиений демонстрантов состоялось большое собрание ученых и литераторов, на котором была выработана докладная записка с протестом против грубых действий администрации. В это собрание явился, между прочим, с большим синяком под глазом, Н. Ф. Анненский, подвергнувшийся избиению на демонстрации. Во время обсуждения записки некоторые участники собрания находили, что подписывать ее не следует; это очень огорчило Н. К. Михайловского: «Я старик уже и много испытал на своем веку», сказал он, «но был бы очень утешен, если бы эта записка была подписана нами». Решено было поставить на ней подписи, которых набралось, кажется, более девяноста.
Спустя несколько недель мною было получено приглашение явиться к ректору университета для выслушания выговора от министра Народного Просвещения за подпись на записке. Процедура выговора оказалась очень простою и не тягостною ни для ректора, ни для меня. Когда я пришел в приемную ректора, он, не говоря от себя ничего, дал мне прочитать бумагу, полученную им из Министерства.
В эти годы перед революциею возникло множество профессиональных союзов. Профессиональные интересы, отстаиваемые этими союзами, неизменно сочетались также и с политическими требованиями и прежде всего с требованиями ограничения самодержавия. Перед революциею все эти союзы объединили свои силы путем образования Союза союзов и стали представлять собою грозную силу, проявившуюся особенно осенью 1905 г., когда возникла всеобщая забастовка, в которой приняли участие не только рабочие, но и многие группы лиц интеллигентных профессий. Во всех университетах и других высших учебных заведениях сорганизовались так называмеые младшие преподаватели, то есть преподаватели, не имеющие звания профессора.
В Петербурге был организован «Союз приват–доцентов, лаборантов и ассистентов», число членов которого было очень велико, так как в Петербурге было много высших учебных заведений. Председателем этого союза был избран я. В мирное время я, обыкновенно, отказывался от веевоз- мжоных таких общественных должностей, стремясь обставить свою жизнь так, чтобы можно было все силы свои сосредоточить на философской работе.
Но в эту бурную пору я не счел себя в праве уклониться от общественной обязанности и года полтора принужден был переносить тягости ее. На собраниях этого союза молодые, несдержанные члены его, особенно ассистенты и лаборанты произносили иногда речи, оскорбительные для профессоров, обвиняя их в несправедливостях и притеснениях. Отсюда возникали трения и неприятности. Однажды по поводу одной из таких речей ко мне приехали, по поручению двух факультетов, проф. Ф. Ф. Зелинский и проф. И. И. Боргман и мне пришлось улаживать дело путем комментариев, смягчающих нападки моих коллег на профессоров.
Незадолго до революции состоялся даже съезд преподавателей всех союзов младших преподавателей высших учебных заведений России. Собралось несколько сот лиц. Открывая заседание Съезда, я произнес небольшую речь, в которой, между прочим, сказал, что скоро наступит время, когда мы перестанем быть подданными и сделаемся гражданами.
Кроме Союза младших преподавателей был еще Академический союз, в состав которого входили и профессора, и приват–доценты, объединенные желанием добиться некоторых реформ высших учебных заведений. В этом многолюдном союзе для большей успешности работы было устроено несколько секций. Я записался в секцию выработки нормального устава университетов и других высших учебных заведений. Вопрос о строе высших учебных заведений меня всегда живо интересовал. Я несколько раз писал о нем, например в газете «Наша жизнь» под заглавием «Единство науки и университет» (1905, N° 298) и в газете «Речь» по вопросу о «Философии в университете» (12 июня 1915 г., N° 159).
Председателем секции для выработки устава был избран Н. И. Кареев, а секретарем я. Здесь я работал старательно и с интересом, ведя все протоколы, размножая записки, представляемые членами секции и т. п. Кажется перед революцией) состоялся съезд Академического союза в Москве и я был в числе делегатов его.
Осенью 1904 г. в Петербург приехали из Москвы С, Н. Булгаков и Н. А. Бердяев с целью основать журнал «Вопросы жизни». В то время получить разрешение на издание журнала можно было лишь под условием, чтобы редактором журнала было лицо, не скомпрометированное в глазах правительства политически. Булгаков и Бердяев не могли, конечно, получить разрешение на свое имя и решили обратиться ко мне с предложением взять на себя номинально звание редектора. Знакомство с этими двумя общественными деятелями, которые с течением времени стали все более отдавать свои силы философским и, наконец, религиозно–философ- ским проблемам, было очень приятно. Познакомившись с программою журнала, я согласился числиться редактором его, фактически не беря на себя никакой работы и, конечно, не претендуя на вознаграждение.
Финансовая сторона дела находилась в руках Д. Е. Жуковского; хлопоты в Главном управлении по делам печати также были возложены на него. Самое печальное было то, что для получения разрешения необходимо было дать взятку видному чиновнику, через руки которого проходили дела о периодических изданиях. Имя его было, насколько помню, Адикаевский. Конечно, он не сам брал взятки, а посылал для этой цели подставных лиц. Они приходили всегда вдвоем; оба они были, кажется, инженеры, один с польскою, другой с немецкою (еврейской) фамилиею. Жуковский, я и эти два грязные господина встретились в моем кабинете раза два и, наконец, сошлись на сумме в несколько сот рублей, после чего разрешение на журнал было дано.
В том же 1904 г. мне в первый и последний, надеюсь, раз пришлось столкнуться с цензурою. В то время К. П. Победоносцев напечатал книгу «Московский Сборник», составленную из его статей против представительного образа правления. Я написал статью «О народном представительстве», которая заключала в себе, главным образом, критику аргументов Победоносцева. «Вопросы жизни» еще не начали своего существования и потому я отдал ее в журнал «Новый путь». Когда статья была набрана, оказалось, что цензор, фамилия его, кажется, была Врублевский, требует устранения из нее нескольких фраз и особенно изменения заглавия. Мне пришлось пойти к нему для объяснений. Изменения текста были сравнительно незначительны, но вопрос об изменении заглавия меня поставил в затруднение. Между прочим, я предложил озаглавить статью словами «О народовластии», и цензор охотно согласился на это.
Таким образом, статья моя под давлением цензуры получила заглавие, идущее гораздо дальше моих намерений; тогда, как и теперь, я был сторонником демократического представительного образа правления, относясь равнодушно к тому, будет ли это республика или конституционная монархия. Курьезное изменение заглавия мне объяснили тем, что в то время Главное Управление по делам печати издало секретный циркуляр, рекомендующий не допускать статей о народном представительстве. Однако напор общественного мнения, требовавшего ограничения самодержавия, был так велик, что сопротивление становилось невозможным, и цензор исполнил свою обязанность чисто формально, устранив только запрещенное, сравнительно невинное слово и заменив его словом гораздо более опасным для существовавшего в России самодержавия.
Настал 1905 год, год революции, завершившийся ограничением самодержавия. Начался этот год грандиозным движением петербургских рабочих под руководством священника Гапона, демагога и авантюриста, мечтавшего, быть может, об основании рабоче–крестьянской демократической монархии. На воскресенье 9–го января назначено было выступление стотысячной массы безоружных рабочих с хоругвями, иконами и крестом на площадь Зимнего Дворца с целью подать Государю прошение о нуждах рабочих. Правительство не поверило, что эта демонстрация будет иметь мирный характер; оно решило подавить ее суровыми мерами, не останавливаясь перед применением огнестрельного оружия.
Прогрессивные круги не революционной интеллигенции предвидели страшное кровопролитие и хотели предотвратить его. Наскоро было созвано собрание писателей, профессоров, общественных деятелей, — всех, кого удалось оповестить. Состоялось оно в 9 час. вечера в маленьком помещении издательства «Знание» на Невском проспекте. Участвовало в нем человек восемьдесят. Было оно беспорядочное, проникнутое сознанием своего бессилия. Часам к одиннадцати ночи оно завершилось решением избрать
