Даже бездоказательные обвинения всё равно публикуют: газетам нужен рейтинг и тираж. В мире, где все либо онемели, либо посходили с ума, единственное, что можно продать, — это сенсация, и чем невероятнее, тем лучше.
И очень жаль, что этот вид журналистики всё больше укореняется. Молодой репортер, видя всё это, делает вывод: чтобы выжить в бизнесе, необходимо принять правила игры.
А если нет, думает он, его раздавят, отбросят на обочину. Вот что приводит к фабрикации, так называемых, журналистских расследований. И это случается каждый день.
Мы продолжали двигаться на юг, спускаясь по скалистому склону.
— Да и в других профессиях та же беда, — снова заговорил Джоэл. — Господи, да взгляните хотя бы на адвокатов. Может, и были времена, когда работать в суде что-то да значило, ибо, обе стороны уважали правду и закон.
А что теперь? Вспомните эти нашумевшие процессы над известными людьми, которые в подробностях освещало телевидение.
Адвокаты теперь делают всё, что в их силах, для того, чтобы обойти правосудие, шельмуя его, — намеренно пытаясь убедить судей поверить в гипотезу, когда нет явных доказательств.
При этом, эти, с позволения сказать, адвокаты отлично понимают, насколько их гипотеза лжива. И всё это — лишь для того, чтобы избавить кого-то от заслуженного наказания.
А другие законники, комментируя их действия, утверждают, что это обычная практика, и притом, вполне оправданная, при нашей весьма далёкой от совершенства системе законов.
Она провозглашает право каждого на справедливый суд. Но где те адвокаты, которые действительно гарантируют справедливость и корректность, а не искажают правду и не подрывают закон, чтобы любой ценой освободить своего клиента от ответственности?
Спасибо телевизионщикам — хоть они показывают эту мерзость во всей красе. Хороши адвокаты — заботятся о своей репутации только ради того, чтобы иметь возможность требовать более высокие гонорары!
А причина подобной наглости проста: они думают, что всем на это плевать. И очевидно, так оно и есть. Так все поступают.
Мы срезаем углы, стремимся к увеличению краткосрочной прибыли вместо долгосрочной, а всё почему? Да потому, что в глубине души, может быть, даже не отдавая себе отчёта в этом, не верим, что наш успех будет длительным.
И мы делаем это, даже если приходится подводить тех, кто нам верит, и попирать интересы других.
В скором времени все тонкие условности и соглашения, на которых держится цивилизация, будут полностью растоптаны.
Подумайте, что произойдёт, когда безработица в городах достигнет определённого уровня. Преступность уже вышла из-под контроля.
Полицейские больше не хотят рисковать жизнью ради публики, которой всё равно наплевать на спектакль.
Кому охота дважды в неделю получать взбучку от какого-нибудь законника, которому нет дела до правды, или, хуже того, корчиться от боли, истекая кровью где-нибудь в тёмном переулке, когда это никого не волнует?
Уж лучше смотреть на всё сквозь пальцы и постараться прожить эти двадцать лет, как можно спокойнее, а может, даже урвать пару-тройку взяток на стороне. Вот так и вертится эта карусель. Что может её остановить?
Он умолк, и я на ходу оглянулся на него.
— Наверное, вы думаете, что этому положит конец некое духовное возрождение? — спросил он.
— Надеюсь, что да.
Он задержался, перелезая через поваленное дерево, потом догнал меня.
— Послушайте, — снова заговорил он, — я, одно время, интересовался всей этой чепухой, этой идеей насчет цели, судьбы и Откровений. Я даже заметил кое-какие интересные совпадения в собственной жизни.
Но я решил, что всё это — бред. Человеческий мозг способен вообразить любую глупость; мы даже не понимаем, что делаем это. А когда начинаешь заниматься этим вплотную, все эти разговоры о духовности выливаются просто в какую-то заумную риторику.
Я хотел было возразить, но потом передумал. Интуиция подсказала мне, что лучше дослушать его до конца.
— Да, — согласился я. — Пожалуй, временами это выглядит именно так.
— Взять, к примеру, то, что я слышал об этой долине, — продолжал он. — Раньше я прислушивался к этой чуши. А это — просто долина, заросшая деревьями и кустарником; таких, как она, тысячи.
Он похлопал рукой по стволу большого дерева, мимо которого мы проходили.
— Вы думаете, этот Национальный лесной заповедник выживет? Бросьте! Это при том-то, как люди загрязняют океаны и отравляют природу рукотворными канцерогенами? И изводят древесину на бумагу и другие вещи?
Это местечко тоже превратится в свалку, так же, как и вся остальная планета. На самом-то деле теперь никому нет дела до деревьев.
А иначе как, вы думаете, правительство строит здесь дороги на деньги налогоплательщиков, а потом продаёт древесину ниже рыночной стоимости? Или обменивает самые лучшие, самые красивые участки земли на бросовые где-нибудь в другом месте, лишь бы ублажить разработчиков?
Вы, вероятно, думаете, что в этой долине происходит нечто мистическое. Всем хотелось бы, чтобы происходило что-то эдакое, особенно если учесть снижающееся качество жизни. Но, на самом деле, не происходит ничего эзотерического.
Мы — просто животные, достаточно умные и достаточно невезучие, чтобы представить себе, что мы, якобы, живём; а потом мы умрём, даже не узнав, чего ради, собственно, жили.
Мы можем изображать из себя всё что угодно, желать чего угодно, но суть нашего существования в том, что мы не можем знать ничего.
Я снова взглянул на Джоэла:
— Вы что — вообще не верите ни в какую духовность?
Он рассмеялся:
— Если Бог существует, то это какой-то чудовищно жестокий Бог. Какая уж тут духовность! Откуда ей взяться? Вы только посмотрите на мир.
Какой Бог мог сотворить такое жуткое место, где дети умирают ужасной смертью от землетрясений, бессмысленных преступлений и от голода? И это при том, что рестораны каждый день выбрасывают на свалку тонны еды!
Хотя, — добавил он, подумав, — может, так и должно быть. Может, в этом и заключается Божий промысел. Может, и правы все эти умники, полагающие, что жизнь и история не более чем тест на наличие веры: вот ты спасёшься, а ты — нет.
Своего рода Божественный план уничтожения цивилизации, имеющий целью отделить истинно верующих от порочных. — Он попытался было изобразить улыбку, но она растаяла, как только он вновь погрузился в свои мысли.
В конце концов, он прибавил шагу, чтобы не отставать от меня. Мы вступили на луг, заросший высокой травой; в четверти мили от нас я увидел воронье дерево.
— А знаете, — снова заговорил Джоэл, — что, по мнению этих умников, происходит в мире? Несколько лет назад я занимался изучением этих вещей, и это было действительно впечатляюще.
— Нет, не знаю, — ответил я, знаком прося его продолжать.
— Они занимаются изучением пророчеств, скрытых в Библии, особенно в Книге откровений. Они считают, что нам довелось жить в последние дни (так они это называют), то есть, в то время, когда все пророчества сбудутся.
Суть их идеи в следующем: история, наконец-то, подготовила всё для возвращения Христа и установления Царствия Небесного на Земле. Но до этого, Земле надлежит пройти через ряд войн, природных
