обстановки было остро, как никогда.
А вот со случайно-неслучайными совпадениями дело обстояло значительно хуже.
Например, я буквально переполнялся энергией, чувствуя, что речь идёт о главнейшем вопросе моей жизни, и, обычно, отчётливо ощущал, как мне надлежит поступить или куда направиться, чтобы отыскать ответ.
Я следовал этому внутреннему голосу, однако, слишком уж часто не происходило ничего важного. Я не обнаруживал никакого послания, никаких совпадений.
Так бывало особенно тогда, когда интуиция толкала меня на контакт с более или менее знакомым мне человеком — с каким-нибудь старым приятелем или кем-то связанным со мной по работе.
Случалось, что мы находили, так сказать, новую точку соприкосновения, но, несмотря на все мои усилия, направленные на передачу своей энергии собеседнику, моя инициатива либо встречала полное неприятие, либо вызывала неожиданно резкие отрицательные эмоции.
Хотя, все эти неудачи и не привели меня к разочарованию, я понял, что, когда речь идёт о том, чтобы жить, следуя Откровениям, мне чего-то не хватает.
В Перу я действовал под влиянием момента, зачастую спонтанно; мною руководило нечто вроде веры, порождённой отчаянием.
Вернувшись же домой, в своё обычное окружение, и нередко сталкиваясь с откровенными скептиками, я, похоже, утратил твёрдую веру в то, что интуиция действительно способна привести меня куда-то.
Видимо, какая-то жизненно важная часть Знания стёрлась из моей памяти… а может быть, я ещё не открыл её для себя.
— Я просто ума не приложу, что делать дальше, — продолжал коллега Чарлин. — У неё есть сестра, по-моему, в Нью-Йорке. Вы не знаете, как связаться с ней? Или с кем-нибудь ещё, кто может знать, где она живёт?
— К сожалению, нет, — повторил я. — Мы с Чарлин действительно старые друзья, но только недавно начали общаться снова после долгого перерыва. Я не помню никого из её родственников и не знаю, кто её нынешние друзья.
— Что ж, пожалуй, мне придётся обратиться в полицию, если только у вас нет никакой идеи получше.
— Я думаю, это разумно. А никаких других ниточек нет?
— Только какой-то рисунок — может быть, план местности. Трудно сказать.
Позже он переслал мне по факсу всю записку, найденную в офисе Чарлин, включая и кое-как нацарапанный план — множество пересекающихся линий, цифры и неразборчивые пометки на полях.
Я засел за свой письменный стол, вооружившись «Атласом Юга», и попытался сопоставить данные наброска с цифровыми обозначениями дорог, в результате чего и обнаружил место, весьма похожее на изображенное.
Вслед за этим, перед моим внутренним взором возник яркий, живой образ Чарлин, точно такой же, какой представился мне в Перу, когда мне сообщили о существовании Десятого откровения.
Означало ли это, что исчезновение Чарлин каким-то образом связано с Манускриптом?
Дуновение ветра, коснувшееся лица, пробудило меня от размышлений. Я снова вгляделся в раскинувшуюся подо мной долину.
Далеко слева, в её западной оконечности, я различил ряд полускрытых зеленью крыш. По-видимому, это был тот самый городок, что Чарлин изобразила на своём плане. Сунув листок бумаги в нагрудный карман жилета, я вернулся к дороге и сел в свой «пасфайндер».
Городок был невелик, население всего две тысячи человек, как было указано на щите возле первого — и единственного — светофора. Большинство магазинов и учреждений сосредоточились на одной улице, вытянувшейся вдоль берега реки.
Проехав светофор, я заметил неподалёку от входа в Национальный лесной заповедник небольшой мотельчик и направился на его автостоянку, рядом с которой располагались ресторан и паб.
Пока я ставил машину, в ресторан вошли несколько человек, среди них высокий, смуглый, черноволосый мужчина с объёмистым рюкзаком. В дверях он обернулся, наши взгляды встретились, и мгновенно возникло ощущение контакта.
Я выбрался из машины и запер её. Что-то подсказывало мне, что, прежде, чем искать его в мотеле, следует заглянуть в ресторан.
За столиками было мало народу — лишь те несколько человек, что вошли до меня, да кучка молодых ребят — по всей видимости, туристов — возле, стойки бара.
Моё появление почти не привлекло внимания, однако, оглядывая зал, я снова встретился глазами с тем же смуглым черноволосым человеком: он шёл через ресторан, направляясь к задней двери. Он слегка улыбнулся мне, потом, помедлив секунду, отвёл взгляд и вышел.
Я последовал за ним. Он остановился футах в двадцати от двери и, опустив свой рюкзак на землю, склонился над ним.
Ковбойка, джинсы и высокие ботинки; на вид я дал бы ему лет пятьдесят. Позади него солнце, начинавшее клониться к закату, вычерчивало на траве длинные тени от высоких деревьев, а в стороне, в полусотне ярдов, струилась река, готовясь начать свой путь через долину.
Смуглый человек поднял взгляд на меня и неуверенно улыбнулся:
— Тоже приехали посмотреть на заповедник?
— Ищу одну приятельницу, — ответил я. — Мне показалось, что вы можете помочь мне.
Он кивнул, внимательно оглядывая меня с головы до ног, потом подошёл и назвал себя: Дэвид Одинокий Орёл, пояснив, как будто мне было важно знать это, что является прямым потомком индейцев, некогда населявших эту долину.
Только теперь я заметил тонкий шрам, пересекавший левую сторону его лица от брови до подбородка, минуя лишь глазную впадину.
— Хотите кофе? — спросил Дэвид. — У них там, в салуне, неплохой «Перрье», но кофе паршивый. — Он кивнул в сторону небольшой палатки, стоявшей на берегу реки в тени трёх больших тополей.
Я увидел вокруг неё множество людей, сновавших туда-сюда; несколько человек направлялись по тропе к мостику, за которым находился вход в Национальный лесной заповедник. Что ж, кемпинг, как кемпинг.
— Да, — ответил я. — Это было бы кстати.
Мы добрались до кемпинга. Дэвид разжёг маленькую газовую плитку, налил воды в котелок и поставил его на конфорку.
— Как зовут вашу приятельницу? — поинтересовался он наконец.
— Чарлин Биллингс.
Ничего не ответив, Дэвид взглянул на меня, и, пока мы смотрели друг другу в глаза, я мысленным взором вдруг ясно увидел его — но в иные времена.
Он был моложе, чем теперь, всю одежду его составляли штаны из оленьей кожи, а лицо покрывала боевая раскраска.
Он сидел у большого костра, вокруг располагалось ещё несколько человек — в большинстве своём индейцев, но среди них было и двое белых: женщина и очень крупный мужчина.
Спор был в разгаре. Одни требовали войны, другие стояли за примирение. Дэвид вмешался в накалявшийся с каждой минутой разговор, насмехаясь над последними: нас уже столько раз обманывали, сказал он, а вы по-прежнему остаётесь наивными, как дети.
Белая женщина, похоже, понимала его чувства, однако, попросила, всё же, выслушать её. Она утверждала, что войны можно избежать, а долину защитить, если духовное воздействие окажется достаточно сильным.
Он полностью отверг все её доводы, после чего, высказавшись не слишком лестно по адресу собравшихся, вскочил на своего коня и уехал. Большинство его соплеменников последовало за ним.
— Что ж, интуиция не подвела вас, — звук голоса Дэвида оторвал меня от моего видения. Расстелив на земле домотканое одеяло, индеец жестом пригласил меня сесть на него. — Я действительно кое-что знаю о ней. — Он взглянул на меня вопросительно.
