кого ты похож?..
- Я? Ты думаешь: кто я? Я лесной князь, потому я над лесом командую.
Ульянов вошел в свою сферу и стал говорить о своей лесной службе - и, наконец, вошел в такой пафос, что, размахивая руками, бросил склянку, не заметив того сам, а Горюнов подобрал и положил в карман своего тулупа.
Между тем Степанида Власовна вышла на двор. Там Григорий Прохорыч возился с толстым сучковатым поленом. Как он ни ухитрялся расколоть его, оно не раскалывалось, а только топор крепче прежнего заседал в нем. Пелагея Прохоровна и Лизавета Елизаровна стояли недалеко от него и хохотали.
- Да скоро ли, Гришка? Заморозить, што ли, нас хочешь?! - говорила сестра.
- Где ему, вахлаку, расколоть! - говорила, смеясь, Лизавета Елизаровна.
- А вот расколю! Уйдете ли вы?! - горячился Григорий Прохорыч.
- Ох ты, заводская лопата! И полено-то расколоть не умеешь.
- Ты бойка! Ну, расколи! Расколи!..
- Затопили печь-ту? - спросила Степанида Власовна.
- Да вот дожидаемся, когда этот вахлак расколет, - сказала Пелагея Прохоровна.
Хозяйка пошла в квартиру Горюновых, за нею и Лизавета Елизаровна с Пелагеей Прохоровной.
Григорья Прохорыча пот пробирал крепко, и ему очень было стыдно, что его осрамила хозяйская дочь, красивая девка, которую так и хотелось ему, по заводскому обыкновению, ущипнуть. И выбрал же он такое полено проклятое… нужно же было ей войти во двор с сестрой; но не будь ее, он скорее бы расколол полено, а то никак он не может попасть куда следует.
Однако все-таки он расколол полено, и когда пошел в квартиру, хозяйка уже выходила из нее.
- Гляди, девка, наше полено взял, ей-богу! - сказала Лизавета Елизаровна.
- Есть што брать! Погляди на щепки сперва, потом говори.
- Будь ты проклятая, хвастуша!
Девицы занялись разговорами, но недолго: кто-то застучал в стену, и Лизавета Елизаровна убежала, оставив своих сестер и брата у Горюновых.
Елизар Матвеич, объявив свой супруге, что завтра чем свет он отправляется в лес и поэтому ему нужно напечь хлеба, отправился с Горюновым в варницы. Это путешествие в варницы супруга объясняла тем, что он нашел по себе приятеля - пьяницу, а так как у нового приятеля нет денег, то он повел его разыскивать других приятелей, чтобы напиться пьяному.
- И откуда это он все таких приятелей приобретает? - спросила дочь.
- Небось ты рада!
- Есть чему мне радоваться.
- То-то будешь опять строить лясы-балясы…
- Мамонька…
- Думаешь, не знаю, как ты с Ванькой Зубаревым… Смотри-кось, брюхо-то вздуло… Варначка!* _
* Каторжная.
Лизавета Елизаровна надула губы, села к окну, задумалась, утерла появившиеся на глазах слезы.
- Чево там прихилилась (притаилась)… Я думаю, надо квашню заводить, - крикнула мать.
На другой день утром Ульянов отправился в лес, взяв с собой три ковриги хлеба и бурак с простоквашей. Он было начал придираться к дочери насчет склянки, но дочь успокоила его, что склянку ее матери приносил фельдшер и в этой банке был спирт, которым мать терла себе левую руку.
- То-то, смотрите вы… Доведете вы меня до того, што я брошу вас, - сказал Елизар Матвеич.
Но так как эти слова доводилось и жене, и дочери слушать не в первый раз, то и теперь им в семействе Ульянова не придали никакого значения.
VI РАБОЧИЙ ДЕНЬ НА ПРОМЫСЛАХ
Через неделю после того, как Горюновы водворились в доме Ульяновых и после ухода на кордон Ульянова, Терентий Иваныч сказал, что завтра будут носить из прокопьевских и алтуховских варниц в амбары соль. А так как эта весть распространилась по всему прибрежью от других рабочих, то все население прибрежья и других улиц, в домах которых живут преимущественно бедные семейства, еще с вечера стало готовиться на работу на завтрашний день. Еще с вечера в домах происходили ссоры братьев с сестрами из-за того, что братья хотели оставить работы в варницах и других местах и заняться соленошением. Сестры говорили, что это занятие бабье, а не мужское, потому что бабам нету такого положения, чтобы работать в варницах. Отцы и матери старались прекратить эти ссоры тем заключением, что на промыслах, с самого основания их, соль носили бабы, что это дело бабье и только в случае недостачи баб прихватываются мужчины. Но самая вражда женщин к мужчинам еще больше выразилась утром на промыслах.
Утром, в шестом часу, перед домом смотрителя, на площадке, стояло сотни две женщин и с полсотни мужчин. Было темно, шел снег, и по тесноте происходила толкотня, тычки, щипки, взвизгиванья, руганье и хохот. Здесь ничего нельзя было разобрать: голосили женщины на разные лады, кричали и свистали мужчины, пищали ребятишки.
- Бабы! Гоните прочь мужиков! - кричит женщина.
- Отгоняйте их к поленнице! - кричит другая.
- Попробуй, коли бойка…
- И как это не стыдно: чем баловать, шли бы в другое место.
- Без баб и робить скучно, - крикнул молодой парень.
- Только никак не с тобой, косорылым… Отчего вы на варницы баб не пущаете?
- Што легче, за то и берутся! - кричали бабы.
- До обеда проносят, а потом и ноги протянут, - сострил мужчина.
Все захохотали.
Началась свалка: женщины стали толкать мужчин; мужчины начали сердиться не на шутку и стали употреблять в дело кулаки; женщины схватили кто полено, кто подпорку от поленницы, отчего некоторые поленницы рассыпались. Послышались взвизгиванья, стоны, оханья, ругательства: одного мальчугана придавило поленницей, трех женщин изувечило, одному мужчине переломило ногу.
- Варвары! Што вы наделали? В острог вас мало посадить! - кричали со всех сторон женщины.
- Кто поленья-то взял? - кричали мужчины.
У женщин уже теперь не было поленьев.
- Бабы! Кто из вас бойчее? Идите к смотрителю.
Несколько женщин отделились, составили кучку и стали держать совет.
- Олена, ты бойчее, ты первая говори.
- Нет, он меня терпеть не может. Лизку надо заставить.
- Пожалуй, я пойду, - сказала Лизавета Елизаровна.
- Сказать ему, мужчин нам не надо; пусть в алтуховские идут.
- Чего и говорить: первая со своим женишком кривобоким пойдет…
Начались попреки, и дело опять дошло чуть ли не до драки, но вышел смотритель. В это время уже светало.
Пять молодых женщин, и в том числе Лизавета Елизаровна, подошли к нему.
- Назар Пантелеич, што это за порядки: мужчины за бабами хвостом бегают.
Смотрителя окружили все - и мужчины, и женщины.
- Мужчин нам не надо.
- Заставь их поленницы складывать: они поленницы уронили, народу сколько изувечено.
