часа.
Когда же он стоял и пел, увидел он направо от себя как бы тень человеческого тела, сначала устрашился, думая, что это привидение бесовское, и, придя в трепет, осенил себя крестным знамением, и, страх отложив, уже оканчивая свою молитву, поглядел в южном направлении, и увидел некоего человека идущего, нагого телом, черного от солнечного загара. Волосы у него на голове были белы, как снег, и коротки, достигая только до шеи.
Увидя сие, Зосима начал бежать в ту сторону, радуясь радостью великою, ибо не видел в те дни ни человека, ни какого-либо животного.
Когда же то «видение» увидело Зосиму, издалеча идущего, начало бежать с поспешностью во внутреннюю пустыню. Зосима же, как бы забыв свою старость и тяжесть путешествия, быстро бежал, желая догнать «бежащее», и так этот догонял, а тот убегал, но бег Зосимы был скорее того «бежащего». Когда же Зосима приблизился настолько, что можно было уже слышать его голос, начал он вопить со слезами, говоря: «Зачем бежишь от меня старца грешного, раб Истинного Бога, Коего ради и в пустыне сей живешь? Подожди меня, недостойного и немощного. Подожди, ради надежды воздаяния Божия за твои труды. Стань, и подай мне, старцу, молитву твою и благословение, ради Бога, Который никого не возгнушался».
Пока Зосима со слезами это говорил, они еще более приблизились друг к другу, бежа к некоему месту, которое имело вид как бы русла высохшего потока. Когда оба прибежали на то место, «бежащее» достигло того берега потока. Зосима же в крайнем утомлении, не имея сил больше для бега, остановился на этом берегу и «приложил к слезам слезы, к воплю вопль», так что далеко разносились его рыдания.
Тогда оное бежащее тело издало такой глас: «Авва Зосима, прости меня Господа ради, что не могу, обернувшись, явиться тебе: ведь я – женщина, и, как видишь, нагая, стыд телесный имею непокровенным. Но если хочешь мне, жене грешной, подать молитву твою и благословение, брось мне что-нибудь из твоей одежды, я покрою наготу мою, и, обратившись, приму от тебя молитву. Тогда трепет, и страх великий, и ужас ума объял Зосиму, ибо услышал он, что она зовет его по имени, хотя раньше никогда его не видела и о нем не слышала. И сказал себе: «Если бы она не была прозорливой, не назвала бы меня по имени». И исполнил вскоре просьбу ее: снял с себя одежду свою, ветхую и раздранную, которую носил, бросил ей и отвернулся лицом от нее. Она же, взяв, покрыла часть тела своего, наиболее нуждающуюся в покрытии, как только было возможно, и, препоясавшись, обратилась к Зосиме и сказала ему: «Зачем пожелал ты, авва Зосима, грешную жену видеть? Что требуя от меня слышать, или чему научиться, не поленился ты подъять на себя толикий труд?» Он же, повергшись на землю, просил благословения от нея. Тогда и она поверглась ниц, и лежали оба друг против друга на земле, друг у друга благословения прося, и не слышно было от них обоих долгое время ничего другого, кроме: «Благослови!» По прошествии немалого времени сказала оная женщина Зосиме: «Авва Зосима! Тебе подобает благословить и молитву сотворить: ведь ты почтен саном пресвитерства, и, много лет Святому Алтарю предстоя, Божественных Таин Богу приносишь». Эти слова повергли Зосиму в еще больший страх, и трепетен был старец. Обливаясь слезами и стеня, говорил он к ней изнемогающим и перетружденным дыханием: «О, мати духовная! Ты приблизилась к Богу, зело умертвивши в себе все греховное. Тебя являет данное тебе от Бога большее, чем у других, дарование: ты именем меня зовешь, и пресвитером нарекла того, кого никогда ни видела. Поэтому благослови сама Господа ради и подаждь молитву требующему от твоего совершения». Тогда она, уступая прилежной просьбе старца, сказала: «Благословен Бог, Хотящий спасения душам человеческим». Зосима отвечал: «Аминь». И встали оба от земли. Тогда сказала она старцу: «Чего ради ко мне, грешнице, пришел ты, человек Божий? Чего ради восхотел видеть женщину нагую, никакой добродетели не имущей? Однако это благодать Святого Духа наставила тебя, чтобы ты некое служение совершил телу моему, когда это потребуется. Скажи мне, отче, как христиане живут ныне, как цари и как святые Церкви?» Зосима отвечал: «Молитвами святыми вашими Бог даровал крепкий мир. Но приими мольбу недостойного старца и помолись Господа ради о мире и обо мне, грешном, чтобы не осталось для меня бесплодным это пустыннохождение». Она же отвечала ему: «Тебе более достойно, авва Зосима, как имеющему священный сан, за меня и за всех молиться, ибо ты на то и поставлен. Однако, поелику должны мы творить послушание, сотворю то, что ты мне повелел. Сказав это, она обратилась лицом на восток, и воздев очи и руки к небу, начала молиться тихо; и невозможно было разобрать ее молитвенных слов. Зосима не уразумел ничего из произнесенного ею, и стоял (как потом рассказывал) в трепете, ничего не говоря, и потупив взор свой к земле. Он призывал потом Бога во свидетели, говоря так: «Когда она медлила на молитве, я поднял немного очи от земли и увидел, что она поднялась на земли на один локоть (не ниже как на полметра) и так стояла в воздухе и молилась». Видя это, Зосима, одержимый еще большим страхом, поверг себя на землю, обливаясь слезами, и ничего не говорил, кроме – Господи помилуй! Когда он так лежал на земле, смутила его мысль, что это привидение и дух, который лишь притворяется молящимся. Но она, обратившись и подняв старца, сказала: «Авва Зосима! Зачем смущают тебя помышления о привидении, которые говорят тебе, что я – дух и молюсь притворно? Ей, молю тя, блаженне отче, да будет тебе известно, что я, хотя и грешная жена, однако ограждена святым крещением, и не дух я в привидении, но – земля, прах и пепел, и всячески плоть, так как никогда ничего духовного не помыслила. И сказав это, осенила крестным знамением чело свое, очи, уста и перси, говоря так: «Бог, авва Зосима, да избавит нас от лукаваго и от ловления его, ибо многа брань (то есть война) его на нас!» Слышав и видев все это старец, пал ее к ногам и говорил со слезами: «Заклинаю тебя именем Господа нашего Иисуса Христа, истинного Бога, родившегося от Девы, Коего ради наготу сию носишь и плоть свою так умертвила, не скрой от меня твоего жития, но поведай мне все, чтобы явным сотворить величие Божие. Скажи мне все Бога ради; ведь ты скажешь это не для того, чтобы похвалиться, но чтобы возвестить о всем бывшем с тобою мне грешному и недостойному. Верую Богу моему, Которым ты живешь, что для того он и направил меня в пустыню сию, чтобы все твое сотворить явным. Нет ведь у нас силы противиться судьбам Божиим. Если не угодно было бы Христу Богу нашему, чтобы были узнаны ты и подвиги твои, то Он не явил бы мне тебя и не укрепил бы меня на столь трудный путь, ведь я никогда не хотел и не мог (без нарочитого указания Божия) выйти из келии моей». Когда Зосима изрек эти и многие другие слова, они воздвигла его от земли и сказала ему: «Отче, прости меня, стыжусь поведать тебе срамоту дел моих, но поелику видел ты нагое тело мое, обнажу пред тобой и дела мои, чтобы ты узнал, какого стыда и срамоты преисполнена душа моя, не ради похвалы (как ты сказал) то, что было со мной, поведаю тебе: чем могу похвалиться я, бывшая сосудом диавола!? Но если начну повесть о себе, придется тебе так бежать от меня, как люди бегут от змеи, не терпя слышать ушами все то непотребное, что я, недостойная, соделала. Однако изреку, не умолчав ни о чем, только заранее прошу тебя, не оскудевай молитвой за меня, чтобы мне получить милость в день суда.
Статия вторая
(после третьей песни Великого канона, малой ектении и седальна)
Зосима с великим желанием и с неудержимыми слезами приготовился слушать, а она начала повествовать о себе так: «Я, отче, рождена в Египте, и, когда мне было еще двенадцать лет и еще живы были мои родители, я отвергла себя от их любви, и отправилась в Александрию. Стыжусь и помыслить, не только подробно рассказывать, как я растлила мое первое девство, как начала творить неудержимое и ненасытное
