необходимые действия: искоренять, разрушать, губить, истреблять. А для совершенствования добродетелей и приобретения того, что относится к правде, обозначаются только два действия: созидать и насаждать. Отсюда ясно видно, что гораздо труднее исторгать и истреблять застарелые страсти тела и души, нежели насаждать и созидать духовные добродетели.
Итак, эта деятельная жизнь, которая, как сказано, состоит из двух образов, разделяется на многие виды и подвиги[118]. Ибо те, которые главной своей целью ставят уединение в пустыне, чистоту сердца, как в древности Илия и Елисей, а в наши времена блаженный Антоний и другие последователи той же жизни, те искренно соединялись с Богом посредством безмолвия в пустыне. Некоторые всю заботу своего старания приложили к наставлению братьев, к бдительному попечению о киновиях, как недавно авва Иоанн[119], который был начальником большой киновии близ города, называемого Тмуис[120], и некоторые другие заслуженные мужи, которые прославились апостольскими знаниями, как помним.
\515// Некоторые с удовольствием занимаются благочестивым делом послушания по странноприимству, коим угождали Богу, как знаем, в прежние времена патриарх Авраам и Лот, а недавно — блаженный Макарий, муж, отличавшийся особенной кротостью и терпением, который управлял странноприемницею у Александрии, так что он был не ниже любого из пребывавших в уединении пустыни. Некоторые избирали попечение о больных, иные принимали на себя ходатайство за бедных, угнетенных, или занимались учением других, или раздачей милостыни нищим, и по своему расположению и благочестию они слыли великими и высокими мужами.
Поэтому всякому полезно и пристойно, по предпринятому намерению или по полученной благодати, с полным усердием и прилежанием стараться достигнуть совершенства в избранном деле; восхваляя и уважая добродетели других, не должен отступаться от своего, однажды избранного призвания, зная, что, по апостолу, церковь есть одно тело, а членов много,
\516//
Те, которые еще не укрепились в избранном призвании, когда услышат, что некоторые отличаются разными подвигами и добродетелями, похвалою их обычно так воспламеняются, что тотчас желают подражать их жизни; но слабость человеческая обязательно делает напрасными усилия их. Ибо невозможно одному и тому же человеку отличаться всеми вышеупомянутыми добродетелями. А если бы кто захотел все их вместе приобрести, то обязательно впадет в то, что, когда погонится за всеми, ни в какой толком не преуспеет, и от этой перемены и разнообразия больше потеряет, нежели приобретет. К Богу стремятся многими путями, и потому всякий должен с неуклонным вниманием к своему течению совершать тот путь, который однажды избрал, чтобы быть совершенным в своем призвании.
Кроме того вреда, который, как мы сказали, терпит монах, по непостоянству духа желающий переходить к разным подвигам, он еще этим подвергается опасности смерти, потому что иногда, что одни делают хорошо, другие тем же самым подают худой пример, и что для некоторых хорошо, то для других бывает гибельно, например, если бы кто захотел подражать той добродетели одного человека, о которой авва Иоанн рассказывал не в образец подражания, а только к удивлению. Некто, в мирском образе придя к сказанному старцу, коему принес некоторые начатки своих плодов, нашел там одного человека, одержимого злейшим демоном. Он, пренебрегая заклинаниями и повелением аввы Иоанна, говорил, что никогда не выйдет по его приказанию из одержимого им тела. А при входе мирянина, устрашившись
\517// и с почтением произнеся его имя, вышел. Старец, удивляясь столь очевидной благодати мирянина, начал расспрашивать у него об образе жизни и занятиях его. Когда этот сказал, что он мирянин, связан супружескими узами, то блаженный Иоанн, размышляя о его превосходной добродетели и благодати, тщательнее выпытывал, какова его жизнь. Тот говорил, что он деревенский мужик, ежедневным делом рук своих приобретает себе пропитание, не сознает в себе ничего доброго, кроме того, что прежде чем утром выйти на сельскую работу и вечером возвратиться в дом, всегда заходил в церковь благодарить Бога, подателя всех благ, за сохранение своей жизни, и прежде чем употреблять плоды трудов своих, начатки и десятую часть их всегда посвящает Богу, и что он никогда не проводил волов своих через чужую жатву без того, чтобы не заградить уст их, дабы не причинить и малейшего вреда ближнему. Но поскольку это казалось авве Иоанну недостаточным для приобретения такой благодати, которой тот превосходил его, и выведывая, спрашивал, нет ли у него чего–либо такого, что могло бы снискать такую благодать; то он из уважения к такой усердной просьбе признался, что назад тому одиннадцать лет, по приказанию родителей принужден был взять себе жену, тогда как хотел быть монахом, и до сих пор, имея ее вместо сестры, без ведома для других сохранил ее и себя в девстве. Старец, услыхав это, поражен был таким удивлением, что перед всеми воскликнул: после этого неудивительно, что демон, не слушавший меня, не стерпел присутствия того, целомудрие которого он не мог поколебать не только в пылкое время юности, но и поныне. Об этом деле авва Иоанн с большим удивлением рассказывал; однако никому из монахов не советовал испытывать, зная, что многое, сделанное иными правильно, другим подражающим причиняет совершенную гибель, и не могут все употреблять то, что по особенной благодати Господь дарует немногим.
\518//
Но возвратимся к изъяснению знания, о котором началась речь. Итак, как мы сказали выше, деятельное знание простирается на многие знания и занятия. А созерцательное знание разделяется на две части: на историческое (буквальное) толкование Св. Писания и духовное (таинственное) понимание. Потому и Соломон, исчисляя многоразличную благодать церкви, говорит:
\519// же, 26, 27). Тропология есть изъяснение нравственное, относящееся к исправлению жизни и деятельному наставлению, например, если под этими двумя заветами будем понимать деятельное и теоретическое учение; или если под Иерусалимом или Сионом захотим понимать душу человека, по изречению:
