Письма

наказания, более тягостного, чем сама смерть, то наилучшим врачеством для пораженных пусть будет раскаяние.

360. Епископу Лампетию.

Хвалю тебя за благорасположение к городу, но справедливым я почел бы посоветовать следующее: восстановить его не слезами, но молитвами. Ибо, хотя со смертью Аммония, как написал ты, умер и город, однако же есть надежда, особенно при помощи Божией силы, что снова он воскреснет. То правда, что город, как сказал ты, по молитвам достославного Аммония недавно гордившийся многолюдством и богатством, украшенный добродетелями, теперь низведен в такую бедность в отношении и жителей, и денег, и зданий, что одни из оставшихся бегут из отечества, а другие умирают под ударами в темницах. Мнимый же предстоятель не имеет никакого о том промышления, напротив того, услаждается, чем не позволительно, необходимую для бедных пищу тратит на удовлетворение своего честолюбия, извлекает свои выгоды из чужих бедствий, при всей тесноте худых обстоятельств не уважает слез, не подает руки помощи.

Посему, так как со слезами писал ты это и меня призывал написать к нему, то знай, что всякое врачебное искусство уступает над собою победу недугу этого человека. Ибо, получив много и учтивых, и сильных писем, он нимало не воспользовался ими. Почему и уважили мы наконец пред ним молчание. Итак, если можешь молитвами преуспеть в чем–либо и для себя, и для города, то, оставив слезы, молись. Врачующий неисцельные болезни сотворит, может быть, так, что и он освободится от своего безумия, и восстанет коленопреклонный, лучше же сказать, как ты выразился, умерший город.

361. Пресвитеру Афродисию.

О житии и о том, что Бог нелицеприятно подает дарования.

Спрашивал ты: по какой причине благодать Божия нисходит не на всех? Знай же, чудный: сие бывает потому, что она сперва испытывает произволение, а потом нисходит. Ибо, хотя это и благодать, но изливается не просто так, но соразмеряясь с принимающими, истекает в такой мере, в какой найдет вместительным представленный ей сосуд веры. А если бы не требовала она сперва того, что зависит от нас, то нисходила бы на всех. Но, поскольку она испытывает произволение и потом посещает (как было и с доблестным Павлом; ибо сказано: сосуд Ми избран есть сей (Деян.9:15)), то на одних нисходит и пребывает на них, от других же отступает, а на иных не нисходит и первоначально.

362. Монаху Киру.

Если епископ Евсевий, как писал ты, почитает и называет безумием нежелание безумствовать с ним, то не смущайся. Лучше трезвому казаться упившимся, нежели упившемуся почитать себя трезвым. Поскольку порок, доведя его до неистовства, сильно овладел им, то ему хочется, чтобы все стали безумными и чтобы мог он избежать обличений в том, что делает противозаконно.

363. Епископу Аполлонию.

О, если бы пришел ты участвовать с нами в подвиге, принять венец, стать причастным и победного провозглашения! Ибо советом и увещанием, преимущественно при содействии Божией помощи, возвратили мы себе друга, который любит небесное любомудрие, хотя и воздремал ненадолго. И теперь, торжествуя, возглашаем победную песнь, растворив чашу словес, приготовив словесные снеди, угощаем друзей. Поэтому приди и с нами порадоваться, и с ними восторгаться, и со знакомыми возвеселиться, и взыграть вместе с добродетелью, и вразумить порок, в котором столько бесстыдства, что нападает и на бегущих от него.

364. Пресвитеру Афродисию.

О написанном в Книге премудрости Иисуса Сираха: не ищи, да будеши судия (Сир.7:6).

Весьма дивлюсь, почему и очень ясное многим кажется неясным. В сем изречении: не ищи, да будеши судия, — нет ни многосторонности, ни особой мудрости. Но ясно говорит оно: поскольку справедливое с трудом распознается (многие по медлительности ума не отыскивают его следов, а многие по быстроте ума, хотя и следы находят, но ради денег, или из страха, или из уважения к кому– либо, или по дружбе, или по вражде, искажают правду), то не кидайся на такую вещь, в которой, хотя дело уловить можно, но трудно, найдя, его не испортить.

365. Мартиниану, Зосим, Марону и Евстафию.

То, что почти всеми людьми единогласно говорится о вас (не знаю, как наименовать вас, чтобы назвать достойно!) не дозволяет быть покойным, хотя бы и хотел я, но, подобно острию, вонзается мне в душу и побуждает писать. Поэтому пощадите сами себя и одумайтесь. Сан священства для решившихся жить недостойно сей почести делается приращением наказания.

366. Аффонию.

Если желаешь оказаться благоискусным в делах житейских, то ищи себе других советников, потому что я стал бы говорить наоборот, — что они порождают не только бесполезное, но и смертью кончающиеся опасности. А если желаешь преуспеть в делах по Богу, то, не говорю, что званый, но и незваный сам пришел бы для совета. Поэтому, если желаешь ты стать достойным славы и послушаться моего мнения, то делай то, что уготовит тебя к соревнованию святым. А для них невеликая была важность в нужном для здешней жизни, великая же в том, что нужно и по отшествии отсюда, и все они делали, имея в виду эту цель.

367. Пресвитеру Павлу.

О предписанном начальнику: праведне праведное гони (Втор.16:20).

Начинающих добродетелью и оканчивающих пороком должно признавать людьми нестарательными и жалкими. А это те, которые начинают с покровительства бедным, оканчивают же собственным обогащением. Их–то вразумляя, говорит Божественное Писание: праведне праведное гони. Ибо вооружившимся справедливою заботливостью о бедных не надлежит лишать оной тех, для кого вооружились, и принадлежащее им присваивать себе.

368. Пресвитеру Иераку.

Почему много говоривший о себе фарисей осужден, а Иов, сказавший о себе больше и притом важнейшее, похвален?

Дивишься и изумляешься, как сказал ты, почему много говоривший о себе фарисей возбудил негодование, а Иов, сказавший о себе больше и притом важнейшее, заслужил одобрение. Посему, выслушай краткий ответ. Иначе и быть не могло. Фарисей, который, никем не призываемый и никем не побуждаемый, многословит и один в целой вселенной думает о себе высоко, справедливо возбудил негодование, потому что страдал гордостью. А кто, когда одобряют его, утаивает свои преимущества, когда же хулят, рассказывает о них, чтобы отразить от себя возводимые на него обвинения, как поступил достославный и высший всяких похвал Иов, тот стоить вне всякого обвинения, потому что оно переходит на похуливших его не по праву.

Подлинно, неразумное это дело и кажется оно неразумным, да и кажется справедливо, — хвалить самому себя без настоятельной в том нужды. Но если человек, слыша то, чего не следовало бы о себе слышать, невольно вовлекается в такие речи, то вина на тех, кто довел его до сей необходимости. Потому– то и по Божественному приговору не одобрен тот, кто, никем не побуждаемый оправдывал сам себя и осуждал всех прочих, не уважил и стоявшего с ним мытаря, но увенчан великими похвалами тот, кто доведен был до сего необходимостью. Ибо умолчали ли друзья Иова хоть о чем–то из того, что могло раздражить его?

369. Петру.

Сведущие врачи в начале болезненного припадка неохотно подают пособия, потому что приток влаг, производящих болезнь, делает водянистыми употребляемые лекарства, но дают несколько ослабеть припадку и тогда уже приступают к врачебному искусству. Так и упоенному печалью, когда она еще во всей силе, не должно наносить ударов (иначе напрасно потратим слово, делая его недейственным лекарством), но, приняв не надолго участие в печали и дав несколько облегчиться скорби, потом уже надлежит начинать врачевание. Посему и мы медленно шли к твоему врачеванию. Освободись несколько, друг, от этой сильной печали, рассудив, что не ты один и не ты первый терпишь это, но это общая болезнь, и мы все, не вступившие еще на этот путь, им же пойдем, чтобы дать отчет в делах своих.

370. Диакону Евтонию.