невредимый. Не считая, конечно, дырки от лазерного оружия, да и та уже почти зажила.
– Это вам от меня.- Кот. отвесил скромный поклон и протянул Андрею Т. розу. - А это,- он поставил на стол 'Спидолу',- это от Кати, девочки-людоедки, просила вам передать.
– У нее-то он откуда? - удивленно спросил его Андрей Т.
– От Буратино. У них теперь… - Кот помялся и хохотнул в усы.- В общем, дружба. А 'Спидолу' он поменял на книжку 'Хочу быть дворником' у одного чертенка.
– Выпить хочешь? - предложил Абрикос, потряхивая початой бутылкой.
– Не откажусь.- Кот важно погладил бороду и застенчиво улыбнулся.
Абрикос разлил всем по рюмкам и сказал, похлопывая Андрея Т. по плечу:
– Предлагаю выпить за твоего спасителя. Если бы не наш дорогой Базильо, если бы не его ум и смекалка, сидеть бы тебе сейчас у морской царевны на дне морском, играть бы ей слезливые песенки, а не пить здесь с нами коньяк.
– Вы уж скажете,- смущенно ответил кот. Было видно, что он доволен, а смущается только из скромности.- И не сделал я ничего особенного. Ну, позвонил вам в аэропорт, чтобы срочно ехали. Ну, еще кое-что, по мелочи…
– Скромность красит человека, а не кота. Пьем за доблесть,- остановил его Абрикос.
Они чокнулись. Кот махом выдул коньяк и занюхал его хвостом. Андрей Т. закусил конфетой. Абрикос вообще не закусывал, а только облизнул губы.
С полминуты они молчали, прислушиваясь, как укладывается на дно желудков коньяк. Убедившись, что все нормально. Абрикос спросил у кота:
– Вот скажи нам, Базильо, ты мудрый, ты должен знать. Что на свете самое главное?
– Главное - оставаться человеком и умницей,- не задумываясь ответил кот.
– Вот и я ему то же самое говорю.- Горлышком коньячной бутылки Абрикос показывал на Андрея Т.- Но не все ли равно, где им оставаться, в смысле - человеком и умницей? Я ему предлагаю, пусть временно поживет у нас, условия я ему обеспечу, а он, пьяная образина, рвется в последний бой. Он их, мол, породил, ему их, гадов, и убивать. Жил на свете рыцарь бедный… - Абрикос хмыкнул и плеснул коньяка по рюмкам.
– Вот ты, Базильо, ты же старый боец, объясни ему, неверующему Фоме. С этой нечистью разве можно драться?
Кот грустно посмотрел на директора, потом, внимательно, на Андрея Т.:
– Я вам не говорил, а теперь скажу. Мы с вашим Мурзилой родные братья. Я по паспорту - Мурзила IV-6, только нас разлучили в детстве. А Базильо - это мой псевдоним. Я уже передал брату, чтобы готовил кошачью армию. Так что, когда будете выступать, скажите, коты помогут.
– И ты, Базильо… - Абрикос мотнул головой. Потом вздохнул, взял рюмку и произнес: - Ну что ж, тогда за победу!
Молчавший до того Спиха задрожал вдруг веселой дрожью и голосом, знакомым и твердым, ударил победный марш.
ВЯЧЕСЛАВ РЫБАКОВ ВОЗВРАЩЕНИЯ
Все мы выросли из Быковского спецкостюма…
Посидеть за столом с нормальными хорошими людьми, не слышать ни о долларах, ни об акциях, ни о том, что все люди скоты… Ой, когда же я отсюда выберусь!..
Подкатил громадный красно-белый автобус. Отъезжающих пригласили садиться.
– Что ж, ступайте,- сказал Жилин.
Высоченный седой старик, утопив костистый подбородок в воротнике необъятной меховой куртки, исподлобья смотрел, как пассажиры один за другим неторопливо поднимаются в салон. Кто-то легко, от души смеялся, кто-то размашисто жестикулировал, до последней секунды не в состоянии вырваться из спора; кто-то, азартно изогнувшись, наяривал на банджо. Пассажиров было человек сто.
– Успеем,- низким, хрипловатым голосом проворчал старик.Пока они все усядутся…
Третий - уже не старый даже, а просто маленькая, сморщенная, сутулая почти до горбатости мумия, укутанная в плотный теплый плащ и плотный теплый шлем с наушниками,- нелепо запрокинув голову, озирался вокруг. У него были по-молодому живые, но совершенно несчастные глаза. Он словно прощался.
– Ax, да пошли, Алексей,- проговорил он надтреснуто.- Что ты Витю мучаешь? Это еще минут на пятнадцать, не меньше.
– Я никуда не тороплюсь, Григорий Иоганнович,- поспешно сказал Жилин. Крохотное лицо мумии скривилось в иронической гримасе: мол, говори-говори, все мы знаем, что такое чувство такта и жалость к тем, кто одной ногой в могиле.
Огромный и словно чугунный Алексей вынул правую руку из кармана куртки и медленно провел ладонью по редеющим седым волосам.
– Пожалуй…- раздумчиво сказал он.
– Ну, конечно,- сказал его спутник; чувствовалось, что он с трудом сдерживает возбуждение.- Уж ехать, так ехать. Как это у вас говорят? Долгие проводы - лишние слезы!
Алексей покосился на него своими чуть выпученными глазами, в стылой глубине которых проскользнуло едва уловимое недоумение.
– У кого это - у вас? - медленно спросил он. Григорий Иоганнович не ответил. Он смотрел в небо - чистое, синее, без единого облачка, даже без птиц; над аэродромом их разгоняли ультразвуковыми сиренами. Смотрел так, будто и небо это видел в последний раз.
Алексей выждал несколько мгновений, потом повернулся к Жилину.
– Ладно,- повторил он.- В конце концов, не на век едем. Путь, конечно, неблизкий, но, думаю, к вечеру- то уж мы обернемся,- шумно втянул воздух носом.- Тойво, как я понял, дело разумеет.
– Я, Алексей Петрович, вас в гостинице дождусь,- ответил Жилин.- Сниму пару номеров… вы же всяко с дороги устанете. Отоспимся здесь, а уж утром двинем обратно.
– Резонно,- коротко одобрил Алексей Петрович. Еще выждал. С каким-то сомнением покосился на Григория Иоганновича,- но тот так и смотрел в небо, и во взгляде его были тоска и недоговоренность.- Пошли. До свидания, бортмеханик.
– До свидания,- ответил Жилин и неловко шевельнулся, готовясь к прощальному рукопожатию; но Алексей Петрович уже снова упрятал обе руки в-глубокие карманы куртки, а Григорий Иоганнович тяжело опирался обеими руками на трость. Тогда Жилин просто улыбнулся.- Спокойной плазмы.
– Не на век уезжаем,- упрямо повторил Алексей Петрович.
Жилин не трогался с места, пока они шли к автобусу - один неторопливо и громоздко вышагивал медленным, грузным, вечно угрюмым Големом; другой семенил рядом, заметно прихрамывая и далеко выбрасывая вперед свою замечательную трость, к которой за все эти годы так и не смог привыкнуть. Друзья, думал Жилин. Какие друзья. Сколько лет, сколько мегаметров… сколько потерь и эпох - а они все друзья. Даже завидно. Он досмотрел, как Алексей Петрович помогает своему спутнику вскарабкаться по
