Монголо–татары глазами древнерусских книжников середины XIII?XV вв.

татарам) и в конечном счете терпят поражение. Часто русские довольно удачливы в своих поступках. Создается впечатление, что летописец рассматривает победу русских над татарами как в принципе возможную.

Действительно, на определенном этапе сражения русским сопутствует удача: русские «победиша и (их — татар. — В. Р.) и гнаша в поле далеце, секоуще и взяша скоты ихъ», «татаром же бегающимъ, Данилови же избивающи ихъ своимъ полкомъ»[93]. Подобные оптимистические нотки повествования практически отсутствуют в рассказах НПЛ и Лавр. Судя по всему, указанный феномен — определенный оптимизм по поводу возможной победы над «безбожными» — связан с бескомпромиссным неприятием татар, характерным для политики Галицко-Волынской Руси в период правления Даниила Романовича Галицкого, при котором и была составлена разбираемая часть летописи[94].

Таким образом, особенности восприятия татар в рассказе Ипат. во многом обусловлены, с одной стороны, осознанием уже случившегося к тому времени завоевания Руси, а с другой — антиордынской политической ориентацией Даниила Романовича. Как и в других ранних рассказах о битве на Калке, появление татар, называемых в летописной статье 6732 года «моавитянами», объясняется греховностью русских. Бог посылает «безбожных» (именно такой эпитет употреблен по отношению к татарам и это главная особенность рассказа Ипат.) для исправления православных христиан. Важно отметить, что в отличие от рассказов НПЛ и Лавр. в Ипат. «безбожные» татары приходят покарать за грехи в первую очередь русских, а вовсе не «поганых» куман — половцев.

При этом летописец довольно активно прославляет русских ратников, приписывая им самые разные воинские доблести: они храбрые, дерзкие воины, они сильны, не замечают ран, борются, крепко бьют татар (указано неоднократно). Позиция автора представляется двойственной: с одной стороны, по его мнению, русские имеют шанс победить, следовательно, борьба небессмысленна, она может завершиться для русских успешно. С другой стороны, успех возможен только после исправления от грехов и, соответственно, после ослабления гнева Божьего.

***

Оценивая восприятие монголо-татар в ранних летописных текстах «Повести о битве на Калке», следует выделить несколько ключевых аспектов рефлексии древнерусских книжников по поводу появившегося на юге Руси народа. Первый вопрос, который задавали себе составители повествований, касался того, кто такие татары и почему они появились именно в данный момент. При этом летописцев интересовали прежде всего не этнические, а, так сказать, символические аспекты идентификации.

Судя по всему, авторы наиболее ранних рассказов, дошедших до нас в составе НПЛ и Лавр., не могли еще однозначно идентифицировать появившийся «неведомый» народ. Связано это было с неким наложением образов измаильтян — легендарного народа, который, согласно «Откровению» Мефодия Патарского, должен был появиться в качестве одного из знамений грядущего Страшного суда. С одной стороны, образ измаильтян был прочно прикреплен к половцам, с другой же — поведение татар, само их появление наталкивали русских книжников на сравнения ордынцев с сынами Измаила. Составители рассказов НПЛ и Лавр. с большой антипатией отзываются о половцах, на которых обращен гнев Божий, поэтому союз русских князей с «погаными» куманами рассматривается книжниками крайне неодобрительно.

Первое появление татар на границах Руси завершилось разгромом русско-половецкого войска. Это потребовало осмысления произошедшего с русскими несчастья. Летописцы были единодушны в том, что поражение на Калке явилось наказанием русских, только если для составителей НПЛ и Лавр. эта кара рассматривалась как расплата за грехи, то для редактора Ипат. кара Господня являлась в первую очередь своеобразным напоминанием русским о необходимости исправиться.

В ранних рассказах (НПЛ и Лавр.) татары еще не воспринимались как «безбожные». Более того, в рассказе НПЛ они, наоборот, ссылаются в споре с русскими на божественный авторитет.

Поражение русских на Калке не воспринималось книжниками в качестве катастрофы; подобные оценки также возникают позднее — в литературе, посвященной нашествию Батыя. Авторитет Мефодия Патарского, на которого ссылались составители рассказов НПЛ и Лавр., использовался в данном случае не столько для нагнетания мрачных (эсхатологических) настроений, сколько для «распознавания» пришедшего «невесть откуда» народа.

Авторы ранних рассказов о битве на Калке весьма негативно оценивают поведение русских. Однако негативное отношение к действиям соплеменников обусловлено не столько их разобщенностью, как это часто интерпретируют в литературе, сколько неблаговидностью самого участия русских в битве на стороне народа, по отношению к которому татары выполняют функции «бича Божьего».

Принципиально иное восприятие татар возникает лишь после нашествия Батыя. Под воздействием «вновь открывшихся обстоятельств» — стремительности, масштабов, характера нашествия — древнерусские книжники пытались переосмыслить сформировавшееся до этого во многом нейтральное отношение к татарам. Именно в этот период появляются окрашенные в эсхатологические тона оценки произошедшего как «погибели Русской земли».

ОЧЕРК ВТОРОЙ Образы монголо-татар в ранних летописных повестях о нашествии Батыя

Нашествие монголо-татар представляло собой рубежный момент в истории средневековой Руси. Судя по всему, это в значительной степени осознавалось и переживалось современниками происходивших событий и их ближайшими потомками. Масштабы нашествия, его стремительность и деструктивная мощь, небывалые бедствия, вызванные приходом ордынцев на Русь, наконец, сами по себе необычность и непривычность монголо-татар как этноса (иное поведение в быту или в бою, иные нравы, «языковой барьер» и др.) — все это предопределило пристальный характер внимания к этому народу со стороны древнерусских книжников.

Вероятнее всего, именно перечисленные факторы существенно повлияли на стремление писателей той поры глубже осмыслить и сам феномен монголо-татар, и причины их появления на Руси, и возможные выходы из создавшейся — плачевной для Русской земли — ситуации. Вместе с тем, осмысливая проблемы, касающиеся «монголо- татарского фактора», книжники не могли обойти стороной вопросы, связанные с морально-нравственной самооценкой. Действительно, практически во всех памятниках, созданных вскоре после нашествия, появление монголо-татар и поражения русских князей рассматриваются в неразрывной связи с той «духовной ситуацией», которая сложилась на Руси в предшествующий период. Таким образом, восприятие монголо-татар, осуществляемое в рамках саморефлексии книжников, являлось важным элементом тех морально-нравственных и интеллектуальных исканий, которые и определяли основные векторы духовного развития русского общества в рассматриваемый период.

Литературная история ранних летописных известий о событиях монголо-татарского нашествия

Характер летописных рассказов о нашествии Батыя — содержащихся в них оценок, деталей описания событий, используемых сюжетов — определялся сочетанием личных пристрастий писателей и ряда социальных факторов, судя по всему, оказывавших мощное влияние на творчество книжников. На восприятие монголо-татар среди прочих влияли: место, в котором создавался тот или иной рассказ (было ли это княжество, подвергшееся татарскому разорению, или же периферия русско-ордынских контактов);