Сполох немного помолчал, но ответил без колебаний:
– Эх, Дайк, мне бы на время твой облик, уж я бы не сомневался, какое имя мне носить! Но я - другое дело: я - здешний, даргородский. Тут моя земля, и сколько на ней ни есть бед или надежд, все будут мои. А ты езжай к себе домой, Дайк. Тебе в Даргороде только в чужом пиру похмелье. Живи счастливо. Я тебя за это нисколько не сужу.
Со Сполохом путь стал легче: он уверенно вел к Залуцкой земле. Зная здешние места, он и с кибиткой смело пускался в путь через лес. Охотник, он шел вперед и разведывал дорогу, выбирал место стоянки, и при случае из этих разведок возвращался с притороченной к поясу дичью.
На одной старой заброшенной дороге кибитке преградил путь огромный валун. Он напоминал камни, из которых стьямма делают свои «каменные круги». Покрытый мхом, щербатый и потрескавшийся, валун казался очень древним. На нем были выбиты стертые временем знаки.
Серый остановился, широко раздвинув лапы, настороженно подняв уши и нюхая воздух.
– А вот камень Деслава! - сказал Сполох. - Добрый знак. Значит, почти добрались до границы.
– Что? - Дайк спрыгнул с повозки, провел рукой по еле заметным очертаниям знаков.
Они напоминали ему 'резы' из снов про племя Белгеста.
Сполох рассмеялся:
– Только ворона на камне не хватает. Ничего, мы сейчас его объедем, а то разлегся!
– Здесь раньше жили великаны? - Гвендис тоже высунулась из кибитки.
– Нет, это же камень Деслава, - повторил Сполох и тоже, как Дайк, положил руку на серую поверхность валуна. - Все местные его так называют.
Имя Деслава заставило Дайка насторожиться.
– Ты и этого не слыхал! - воскликнул Сполох. - Это наши, даргородские сказания. Деслав был первым князем Даргорода. Деслав из рода Тура. На даргородском-то знамени до сих пор вышит тур. А мать и отец Деслава пришли в наши края откуда-то издалека, их звали Белогост и Есень. Эта Есень была волшебница какая-то. Если верить сказкам, как будто сама Ярвенна. Исцелять умела, знала всякие премудрости. Вот она Деслава научила строить стены. Он сперва построил деревянное городище, а потом и каменный город заложил. Вот тут, - Сполох кивнул на валун, - говорят, было городище. В общем, от Деслава, сына Белогоста и Есени, ведут род даргородские князья.
Дайк медлил ехать, всматриваясь в стертые резы на камне: реза осени, резы тура и оленя. «Белгест из рода Оленя… Белогост… Значит, они с Йосенной и правда ушли на север, и пришли в род Тура…»
Сплолох долго ждал, когда Дайк насмотрится на камень, потом не выдержал:
– Дайк, поехали,- и потряс его за плечо.
Дайк двинулся рядом с кибиткой, точно во сне.
Гвендис лежала в кибитке, прислушиваясь к легкому скрипу колес, пению птиц, доносящимся из-за полога. Она закрыла глаза, вновь вызывая в памяти «камень Деслава». Вот он - старый, замшелый. Стоит в этих вековых лесах с незапамятных времен. Гвендис оперлась на руки и села, обхватила колени. Она ощущала внезапную радость: это была радость за тех, кого видел в своих снах Дайк.
Раненный стрелами Белгест выжил, у них с Йосенной родился сын. Значит, даргородские князья по женской линии происходят от царей Бисмасатры, а по мужской - от бесстрашного Белгеста, который при жизни сошел в Подземье и добыл Светоч. Может быть, и Светоч хранится где-нибудь на дне их сокровищницы?
Гвендис нахмурилась, сжала руками виски. Она помнила, как когда-то пыталась воскресить память Дайка и уловить какую-нибудь закономерность в его вещих снах.
Женщина осторожно выглянула из кибитки. Дайк шел рядом с лошадью, повесив голову на грудь. Он тоже весь ушел в мысли о камне, но не хотел говорить об этом с Гвендис, чтобы она не подумала, будто он снова опечален своим безвестным прошлым. Рядом с Дайком, опустив морду к земле, трусил Серый.
Гвендис задернула полог и снова устроилась на полу повозки на сложенном пополам одеяле, перебирая полевые цветы, которые собрал для нее Дайк. Она вновь размышляла над его снами. Он видел прошлое глазами Дасавы Санейяти, глазами Бисмы, Йосенны, глазами Белгеста - особенно много. Кажется, Дасава был родственником Йосенны…
Гвендис рассеянно выпустила из рук цветы. Что если Дайк утратил собственную память, но в нем пробудилась память его далеких предков?… Вдруг он все-таки человек, потомок Белгеста и Йосенны? Да, он способен облекаться сиянием - но это кровь и память праматери Йосенны пробудились в нем с такой силой…
Но Дайк ведь не Гойдемир, значит, он не из рода Белгеста. Тогда почему же он так похож на Гойдемира?..
Эти мысли лихорадочно закружились в голове Гвендис. Она легла на бок, положив лицо на ладонь, и попыталась успокоиться и даже задремать. Гвендис не хотела говорить Дайку о своих догадках, потому что они уже не раз оба обманывались, делая предположения, и она боялась, что опять только зря взволнует его и толкнет на непоправимые поступки.
В конце лета Сполох, Дайк и Гвендис без лишних тревог добрались до Залуцка. Даргородские владения закончились, позади осталась самая трудная часть пути. Дайк скоро нашел попутный торговый обоз. Сполох собирался ехать с ними до самой земли вардов, а там отстать.
Обоз неторопливо шел по глухой и петляющей лесной дороге. Рядом с телегами шагала нанятая охрана: большей частью местные бедняки, - чем наниматься в батраки к соседям, они предпочитали из года в год ходить на опасные заработки. Они были вооружены топорами и рогатинами, которые кое-кому уже доводилось опробовать в бою: леса, через которые проходили торговые пути, кишели разбойничьими шайками.
На третий день обоз догнал всадник - молодой, но уже возмужавший, в кольчуге, в простой железной шапке, из-под которой выбивались густые и прямые светлые волосы. Его стали спрашивать, кто он таков.
– Я ищу варда по имени Дайк. Привез ему весточку от Волха… - заявил приезжай и осекся, встретившись глазами с самим Дайком. - Ну, узнаешь?…
– Нет. Не узнаю, - уронил Дайк.
Всадник хмыкнул, сильно нахмурился:
– Ну, давай поговорим с глазу на глаз, может, признаешь.
Он соскочил с коня и повел его в поводу позади кибитки. Дайк тоже отстал, сделав знак Сполоху, чтобы не беспокоился и оставался с Гвендис.
Незнакомец стащил с головы шлем, с ожиданием посмотрел на Дайка. Тот вгляделся в его нерадостное, худое лицо:
– Кто такой Волх?
– Как - кто? - опешил незнакомец. - Ведь это я сам! Княжич… Ты и заслуги мои перед тобой забыл?
– Я не знаю тебя, - устало ответил Дайк. - Брось… не надо мне ничего рассказывать. Зачем Даргороду князь, который потерял разум?
На привале Волх достал можжевеловую дудку и заиграл длинную пастушескую песню. «Значит, верно поговаривают, что Гойдемир лишился ума», - размышлял он. Теперь Волху оставалось только уехать и рассказать тем, кто его послал, что надежды нет.
Семь лет назад Волх был дружинником князя Войсвета. Ему приглянулась Вольха, молодая наперсница княгини Ладиславы. Волх собирался жениться. Но тут началась смута, которую возглавил княжич Гойдемир.
Между дружинниками старого князя многие любили Гойдемира. Удалой младший княжич, охотник, кулачный боец, мечеборец, веселый и чистосердечный парень, он почти любому был по сердцу, это не диво. Что до самого Волха, то вся его семья чтила Ярвенну и глубоко сочувствовала Гойдемиру.
Когда смута утихла, и младший княжич помирился с отцом и братом, подкралась новая беда. Гронцы потребовали у Войсвета выдачи Гойдемира, убившего в смутные дни сына их воеводы. Князь дал согласие.
Правда, из разговоров челяди родился слух, будто при этом Веледар встретился с Гойдемиром и тайно пообещал: «Когда тебя повезут, смотри в оба: до Гронска ты не доедешь. Тебе помогут бежать, передадут от меня золото и оружие…»
