Когда Гарвей вставил ключ в скважину, кто-то тронул его за локоть. Он оглянулся. Мужчина и женщина, оба маленькие и коренастые, стояли рядом, бормоча вежливые слова.
— Мы шли за вами, — объяснил мистер Ламбино.
— Это было нетрудно, — извинилась миссис Ламбино.
— Мы хотели бы поговорить насчет вашего номера.
— Вы очень любезны, — сказал Гарвей. — Входите.
Когда они сели, слегка смущенные, мистер Ламбино объяснил:
— Мы пошли следом за вами, потому что для нас вы целое состояние — миллион долларов!
— Я? — поразился Гарвей, прислоняясь к стене. — Каким образом? Вы хотите стать моим импресарио?
— К сожалению, нет. Мы — Великие Ламбино, лучшие из акробатов. Но у нас нет контракта.
— Мне очень жаль. Я в таком же положении.
— Кому интересны акробаты? Никому. Но труппа с крыльями…
— Труппа? — переспросил заинтригованный Гарвей.
— У вас нет номера. У вас не те габариты.
— Разумеется, для акробатики, — извинилась миссис Ламбино.
Мистер Ламбино пробурчал что-то вежливое.
— Конечно, для акробатики, не для женщин… — Он поклонился, не вставая со стула. — Вы упражняетесь каждый день?
— Нет, совсем нерегулярно, — признался Гарвей.
— Вот видите! — торжествующе воскликнул мистер Ламбино. — Мы с женой работаем каждый день с утра до вечера, чтобы быть в форме, и совершенствуем наш номер, и без того превосходный. Вы способны на это?
— Я попробую. Раз это необходимо…
— Вам придется тренироваться годами! И только тогда вы, может быть, сделаете свой номер. В то время как вместе с нами вы сможете дебютировать немедленно.
Гарвей нахмурился.
— Простите, но я вас не понимаю.
— Все очень просто. С крыльями мы заработаем кучу денег, и вы будете получать четверть, нет — половину наших доходов.
— Да, да, половину, — подтвердила миссис Ламбино.
— Но с чего мы начнем? — спросил Гарвей.
— Расскажите, где и кто пересадил вам крылья.
— Пересадил? — изумился Гарвей. — Они вовсе не пересаженные. Они просто выросли.
Великие Ламбино перестали вежливо ворковать.
— Мы говорим серьезно, — сказал мистер Ламбино. — Не шутите, прошу вас.
— Но это серьезно! Они выросли сами!
Мистер Ламбино выхватил пистолет.
— Сами?! Ну хватит. Если вы не откроете нам вашу тайну, мне придется прибегнуть вот к этому.
— Послушайте! — взорвался Гарвей, — От этих крыльев у меня одни неприятности. С точки зрения аэродинамики я нелепее, чем первый планер Лилиенталя. Из-за них я потерял работу. Из-за них я потерял любимую девушку. Из-за них я не могу сесть в кресло и сплю стоя на подпругах, как больная лошадь. А люди, которые на меня глазеют! Крюбел прав. Я гожусь только для ярмарочного балагана, где показывают монстров.
Крылья упали на пол.
Гарвей смотрел на них вначале с ужасом, потом с облегчением.
— Видимо, иногда полезно разозлиться, — сказал он. — Давно бы мне потерять терпение… и еще кое-что, — добавил он мечтательно.
Быстро вытолкав обескураженную чету акробатов, он набрал знакомый номер телефона и с улыбкой до ушей заговорил:
— Алло, это ты, Лиз? Слушай, у меня есть для тебя новости…
ПИТЕР С. БИГЛ
Милости просим, леди Смерть!
Это случилось в Англии давным-давно, еще при том самом короле Георге, который говорил по- английски с ужасающим немецким акцентом и ненавидел собственных сыновей. В те времена жила в Лондоне некая знатная дама; она только тем и занималась, что задавала балы. Эта вдова преклонных лет (звали ее леди Флора Невилл) проживала в роскошном особняке неподалеку от Букингемского дворца, и было у нее столько слуг, что она никак не могла упомнить их по именам, а многих ни разу в глаза не видывала. Яств у нее было куда больше, чем она могла съесть, нарядов куда больше, чем она могла надеть. В подвалах ее дома скопилось столько вин, что бесчисленным гостям за целый век не прикончить, а чердаки были забиты творениями великих художников и скульпторов, о чем она и не подозревала. Последние годы жизни леди Невилл устраивала званые вечера да балы, которые посещали знатнейшие пэры Англии, а порою там появлялся даже сам король, и прослыла она самой умной и остроумной женщиной Лондона.
Но постепенно леди Невилл приелись празднества. Она по-прежнему собирала у себя в доме самых прославленных людей страны и, чтобы развлечь их, приглашала искуснейших жонглеров, акробатов, танцовщиц и факиров, но самой ей на этих приемах становилось все скучнее и скучнее… Прежде ее занимали придворные сплетни, теперь же они стали вызывать у нее зевоту. Самая упоительная музыка, самые невообразимые чудеса магии вгоняли ее в тоску. Когда же леди Невилл видела, как танцуют красивые и влюбленные пары, ей становилось грустно, а грусти она не выносила.
И вот однажды летом созвала она близких друзей и молвила:
— С каждым днем я все больше убеждаюсь, что на моих вечерах веселятся все, кроме меня самой. Секрет моего долголетия прост: я никогда не испытывала скуки. Всю жизнь меня интересовало то, что я вижу вокруг, и мне хотелось увидеть еще больше. Но скуки я не терплю и не намерена зевать на заведомо скучных приемах, особенно если сама их устраиваю. Поэтому на очередной свой бал я приглашу гостя, которого никто из вас при всем желании не сочтет скучным. Друзья мои, на ближайшем балу почетным гостем будет не кто иной, как Смерть!
Молодой поэт горячо одобрил эту мысль, но остальные отшатнулись от хозяйки в ужасе. «Как не хочется умирать!» — твердили они. В свое время Смерть неминуемо придет за каждым из них; зачем же играть со Смертью, не дожидаясь назначенного часа, который и так пробьет слишком рано? Однако леди Невилл сказала:
— Вот именно! Если Смерть собирается унести кого-нибудь из нас в вечер бала, то все равно явится, зови не зови. Но если в тот вечер никому из нас не суждено будет умереть, то, мне кажется, очень мило принять в своем кругу такого гостя. Может быть, Смерть порадует нас чем-нибудь неожиданным… если, конечно, будет в ударе. Подумать только, после этого нам представится случай рассказывать, как мы веселились на балу со Смертью! Да нам позавидует весь Лондон, вся Англия!
Такая мысль пришлась по вкусу друзьям леди Невилл, но некий юный лорд, еще не пообтесавшийся в Лондоне, робко возразил:
— У Смерти и без нас дел по горло! Чего доброго, отклонит приглашение…
— Пока еще никто и никогда не отклонял моего приглашения, — отчеканила леди Невилл.
А юный лорд не был зван на бал.
Не мешкая, леди Невилл уселась писать текст приглашения. Немало поспорили о том, как надлежит
