— Хоть на уборку, а? — сделал последнюю попытку Сип. Боров недобро посмотрел на него красным глазом и хрюкнул.
— Ну, пусть! — не выдержал Саввушкин. — Вы еще пожалеете!
Илья, не оглядываясь, пошел от свинофермы.
Маша посмотрела на его ссутуленную спину и вздохнула. Сипа было жаль. Но она не могла поступиться своими принципами…
Ноги сами принесли Илюху в контору хозяйства. И, поднимаясь по скрипучим ступеням, он подумал, что теперь остался единственный человек, который может изменить его мучительное, унизительное положение, — Андрей Смирнов.
Пионервожатый что-то писал. За фанерной перегородкой стучала пишущая машинка. Между каждым стуком пролегала большая пауза. Печатали неумело, одним пальцем. Наверное, кто-нибудь из учеников. Чтобы в соседней комнате не услышали его слов, Сип нагнулся к Андрею и прошептал в самое ухо:
— Я больше не могу.
Смирнов удивленно вскинул на него глаза.
— Что? — спросил он почему-то тоже шепотом.
— Ходить без дела. Короче, быть тунеядцем…
Пионервожатый смотрел на Илюху, и по его лицу пробегали волны различных чувств.
— Так-так, — прошептал пионервожатый. — Начинаешь осознавать, что такое ответственность?
— Начинаю, — покорно ответил Сип.
— Это хорошо.
За стеной прекратили печатать. Илюха еще сильнее понизил голос:
— Все издеваются…
— Что? — переспросил Смирнов.
— Каждый издевается, — сказал ему на ухо Сип.
— Надо уметь достойно нести наказание, — назидательно произнес Андрей. Последнее признание Саввушкина несколько огорчило его. Если дело только в этом, цель еще не достигнута.
— Я несу. Но хватит, наверное?
— Нервы сдают? Я думал, ты настоящий казак… — усмехнулся Смирнов.
— И ты тоже смеешься, — мрачно заметил Илья.
— Я говорю серьезно.
За перегородкой раздались смешки. Может быть, это не относилось к тому, что происходило в комнате, но Саввушкин принял их на свой счет.
— Вот что, Андрей, — сказал он решительно, — или давай работу, или… — Илья замолчал. Он сам не знал, чем пригрозить.
— Что или? — рассердился пионервожатый. Совсем не того ждал он от Саввушкина. Было бы непедагогично уступить строптивцу.
— Ничего, — буркнул Сип. В соседней комнате грянул дружный смех. — Короче, будет работа?
— По истечении срока наказания, — сказал пионервожатый.
Саввушкин махнул рукой и пошел к двери. На пороге он обернулся.
— Вы еще увидите! — Сип сверкнул глазами и выбежал за дверь.
Андрей постучал в перегородку.
— Девочки, нельзя ли потише? — крикнул он.
— Ой, умора! — ответили ему. — Новый «Крокодил» привезли…
Саввушкин, покинув в гневе пионервожатого, не знал, что Смирнов тут же направился к директору школы. Поделиться радостью, что педагогический эксперимент удается.
— Действует, говоришь? — спросил Макар Петрович недоверчиво.
— Творческий подход, — скромно сказал Андрей. — В Сав-вушкине происходит настоящий перелом. К лучшему. Переоценка себя как личности и других духовных ценностей.
— Вот уж не думал, что безделье может кому-нибудь принести пользу.
— Точный психологический расчет, — пояснил пионервожатый. — Саввушкин — натура энергичная, верно?
— Живой хлопец, — кивнул директор.
— И тут попал в положение: все работают, а он тунеядец. Задело. Места себе не находит.
Макар Петрович задумчиво посмотрел на Смирнова.
— Может, все это и хорошо. Не перегни только палку, Андрей.
— Что вы, Макар Петрович. Строго научный метод. Я лично за ним наблюдаю.
— Ну-ну…
До полдника разговоры крутились в основном вокруг только что прошедшего матча между седьмым «Б» и восьмым «В» классами. Команда седьмого «Б», вырвавшая первую свою победу не без помощи борова Васи, на этот раз тоже играла отлично и вышла в полуфинал. Ребята, коротавшие время до полдника, не преминули вспомнить злополучного йоркшира и, конечно же, Сипа.
— Кстати, — заметил Юра Данилов, — почему Илюха сегодня не обедал?
Вопрос был обращен, естественно, к Гулибабе.
— Не знаю, — ответил тот.
— Перешел на подножный корм, — съязвил Ваня Макаров.
Гулибаба запыхтел. Ответил бы он Ваньке за дружка, но после того случая, когда Сип вздул Макарова, Ваня старался быть поближе к Данилову. С двумя Гулибаба связываться не решался.
— Действительно, что-то Илюшки не видать, — сказал Стасик.
— На полдник явится, — с усмешкой сказал Юра. — Как миленький.
— Решил голодовку объявить, — сказал Шота. — Гордый.
— Пузо с гордостью не считается, — заметил кто-то из ребят.
— Вам бы только о еде, — недовольно пробурчал Гулибаба. Это вызвало смех.
— Уж кто бы говорил… — заключил Данилов.
Гулибаба насупился и сжал кулаки. Неизвестно, чем бы закончилась эта словесная перепалка, не прозвучи горн.
— Кончай отдыхать, айда шамать, — сорвался с места Макаров.
Ребята потянулись к столовой. Напрасно Володя вытягивал шею, вертел головой, надеясь увидеть друга. Место между Гулибабой и Стасиком Криштопой пустовало. Сиротливо стоял на столе стакан какао с куском хлеба, намазанным маслом.
— Кто это запоздал? — спросила повариха тетя Глаша, останавливаясь возле Володи.
— Саввушкин, — пояснил Стасик.
— А-а, рыжий. Гляди-ка, начальство какое, опаздывает, — добродушно покачала головой повариха. — Кому добавки, хлопцы?
Гулибаба, редко отказывавшийся от второй порции, на этот раз промолчал. Отсутствие Сипа его насторожило. Зная горячую голову друга, Володя встревожился.
— Наверное, рыбалит, — словно читая его мысли, сказал Стасик.
— Наверное, — согласился Гулибаба. Это было вполне возможно. Если хороший клев, Илюха мог забыть обо всем на свете. Или не услышал горн.
Решив проявить заботу о друге, Володя попросил у тети Глаши разрешения забрать полдник Сипа в палатку.
— Захворал? — поинтересовалась повариха.
— Не мог прийти, — уклончиво ответил Гулибаба.
— Бери, хлопец, бери. — Повариха протянула ему еще пару вареных яиц. — Нехай поправляется…
От яиц Володя хотел отказаться: не принял бы Илья за издевку. Но передумал.
«Сам съем», — решил он.
Когда хочешь сделать что-нибудь незаметно, обязательно выходит наоборот. Осторожно неся перед собой порцию Саввушкина, чтобы не пролить какао, Гулибаба чуть не опрокинул стакан на Макара Петровича, столкнувшись с ним в дверях. Директор покачал головой, но ничего не сказал.
