штурмовать. В полном доспехе по лестницам не побегаешь, и тогда уже Львы первые.
Рассказывать эти известные каждому ветерану истины Ясину было даже как-то неловко, и он теперь смотрел на лейтенанта с жалостью.
– А потом, что потом? Грифоны штурмуют уличные баррикады, а Львы вычищают дома? – Лейтенант Кайфат не унимался, продолжая гнуть одному ему ведомую линию.
– Да нет у нас никакой особенной цели! Что прикажут, то и делаем! – вдруг возмутился ветеран. – Добиваем мелкие отряды, охотимся за стрелками-одиночками и магами, если надо, то скрытно проходим в тыл и нападаем на все, кроме укреплений. Мелкие и не очень крепости нам не по зубам… Мы смазка в колесах армии, умельцы на все руки. Вот и смертность у Львов выше, чем у остальных! – Особенной гордости в словах солдата не звучало, так, простая констатация фактов.
– Ну что ж, понятно, – задумчиво протянул К’ирсан и вновь повернулся к стенам города. Сказанное сержантом для него не стало открытием, просто он пытался этим разговором загнать в силки какую-то особенно пугливую мысль, вечно ускользающую прочь.
– А что, лэр лейтенант такое слышит впервые?! – не скрывая издевки, поинтересовался Ясин Шлях. Из всех возможных объяснений заданных вопросов сержант выбрал самый унизительный для достоинства лейтенанта.
Не успела мерзкая улыбочка превосходства прочно поселиться на лице легионера, как силуэт Кайфата смазался, свистнул покинувший ножны меч, и вот уже острие упирается дерзкому солдату в горло. Прямо в ямку под кадыком, проколов кожу и пустив тоненькую струйку крови. Ясин, не успевший разглядеть ни одного движения, испуганно замер и теперь настороженно смотрел в полуприкрытое маской лицо командира.
В общем-то он спокойно мог откинуться назад, перекатиться по земле, выхватить меч… Так он и собирался сделать вначале, но ведь ни одна сволочь не рискнет назвать Ясина Шляха дураком. Драться с подобным вихрю бойцом может только Мечник или даже Мастер, а не простой трудяга-легионер. Сержант воспринял разговор как признак слабости, попытку найти в его лице поддержку для растерявшегося новоиспеченного командира. Мол, тот слишком круто взял поначалу, а теперь и сам не знает, как быть дальше! Вот и поспешил ветеран подмять лейтенанта… Не поторопился ли?!
– Ясин Шлях. Неплохой боец, не худший командир, заносчив и честолюбив… Ничего не пропустил? – не опуская клинка, холодно глядя в глаза солдата, спросил К’ирсан. – Твои попытки настроить против «наглого выскочки» солдат были вполне предсказуемы, и не требовалось прилагать никаких усилий, чтобы найти истоки зарождающегося заговора… Найти тебя! – Голос лейтенанта обжигал ядом высокомерия и высокородного презрения.
Сержант стоял молча, боясь даже сглотнуть и ведя напряженную борьбу с чувством ужаса перед неотвратимо приближающейся смертью. Ошибся он с оценкой командира, очень ошибся. Может, он как военачальник и ничто, пустое место, но вот то, что он опытный душегуб-убийца, – это очевидно.
– Бунт надо гасить в зародыше, но предпочитаю каждому давать свой шанс. Нас здесь никто не видит, и потому нет урона чести, но если почувствую хотя бы намек на неповиновение… Ты пожалеешь! – Не меняя тона и сохраняя лед в глазах, Кайфат текучим движением спрятал меч в ножны. – Мне понравилось, как ты отвечал на вопросы, поэтому первый взвод останется за тобой… Свободен!
Опытный, честолюбивый и заносчивый Ясин развернулся и пошел прочь, даже не успев задуматься о сути приказа. Он стал подобен легендарным големам Нолда – бессловесным и безвольным, а в груди зародилось непривычное чувство уважения к новому командиру.
Глава 20
– Живей! Живей шевелите задницами, сволочи толстобрюхие! – Рев сержантов вызывал настоящую боль. – Небось не бабу щупаете, а лопатой работаете! Куда кидаешь?! Плетей захотел?!..
Солдаты тихо роптали, бурчали под нос, не рискуя огрызаться вслух, но работали как проклятые. Командиры сказали, что именно здесь нужна ровная, утрамбованная площадка, значит, она будет. И плевать, что на этом месте сейчас каменистый холм, на котором не всякая трава соглашается расти. Легионер все сдюжит, такова солдатская доля! Только надо не забывать молить Светлого Орриса, чтобы он еще чуть-чуть, совсем немного подержал ясную погоду.
– Давай, ты, мархузова задница! Грузи в мешок побольше и не отлынивай, не то будешь всю ночь в одиночку земельку таскать… И не эти жалкие тридцать саженей, а до моря!!
Попытавшийся схитрить легионер сгорбился, и его руки замелькали, насыпая мешок доверху. Таких окриков было много, но не всегда они заканчивались обыкновенной бранью.
– Ну и зачем это все нужно, лэр? – поинтересовался стоявший чуть позади Кайфата капрал Терн. – Этот холм придется до основания срыть? Так это еще на седмицу работы.
На людях капрал общался со старым другом, соблюдая строгую субординацию, да и то им не особенно часто приходилось сталкиваться вот так, с возможностью перекинуться парой слов. Между лейтенантом и его капралом лежит пропасть.
– Похоже, магам короля срочно понадобилась площадка для какого-то там ритуала. Как раз на уровне середины холма. – К’ирсан Кайфат снял маску с лица, подставляя его ветерку.
Шрамы на лице снова воспалились, пыша жаром и беспокоя дергающей болью. Подобное происходило уже несколько раз, и почти ничего не помогало. Странная магия эльфов, вернее их магическая зараза, успешно противостояла усилиям самого К’ирсана. Прохладный ветер с моря остужал кожу, принося облегчение.
– Хорошо, что хоть ребята нашей роты занимались земляными работами вчера. Сегодня могут отдохнуть. – По голосу чувствовалось, что Кайфат о чем-то серьезно задумался.
Он сильно изменился после своего стремительного карьерного взлета. Если, будучи капралом, бывший раб оставался мрачным молчуном и отшельником с непростым, довольно жестким характером, то теперь он окончательно замкнулся в себе, а в его много повидавших глазах появились тени серьезных дум. Очень часто он вскакивал посреди ночи и принимался бродить вокруг, пугая часовых. Лишь хорошо знающие его люди подмечали эти изменения, а для чужаков новый лейтенант был совершенно непонятной, непредсказуемой фигурой. Его излишне требовательный подход к обучению бойцов, эти ночные бдения, благодаря чему в четвертой роте оказались самые бдительные часовые, жуткие шрамы, странная звериная походка и пугающие слухи, передававшиеся шепотом у костра… Так много всего, превращающего обычного командира в нечто, вызывающее настороженность. Рассказы легионеров, служивших с ним раньше, лишь способствовал этому.
Только Терн, Рвач, Льерд и еще несколько бойцов, но особенно Терн, были теми людьми, которые демонстрировали безоговорочную преданность лейтенанту. Они образовывали как бы его гвардию, элиту, поддерживая К’ирсана во всем. И даже не слишком часто общавшиеся с Кайфатом не по делам службы, они все равно воспринимались как его люди. Вот остальная рота пока еще его не была.
– Ребята с ужасом ждут, что вечером будет какое-нибудь изощренное издевательство с бегом, тренировочными поединками и упражнениями с оружием. Думают, раз утром им дали отдохнуть, то вечером лейтенант наверняка отыграется, – со сдержанной усмешкой объявил подошедший Рвач. – Или все-таки они правы?
К’ирсан обернулся к капралу и хмыкнул, вызвав у того внутреннюю дрожь при виде страшно исказившегося лица:
– Нет, сегодня пусть еще отдыхают. Сверх меры мучить не стоит. Вчера весь день в земле возились и, заставь их сегодня пошевелить лишний раз пальцем, как тут же поднимут бунт. Да и кажется мне, что завтра им понадобится слишком много сил…
Огонек интереса, зажегшийся было в двух парах глаз, тут же потускнел, когда старые товарищи поняли, что лейтенант свою мысль развивать дальше не будет.
– Эх, лэр. Страшно говорить, но я начал скучать по нашим тренировкам в Грумбале. Тело привыкло, да и самому приятно ощущать, что как боец уже не уступаешь другим. Странно… – Слова разоткровенничавшегося Рвача настолько удивили К’ирсана, что его брови взлетели вверх. – Ну, это… Я… – Капрал второго десятка внезапно почувствовал себя неуютно и, стушевавшись, замолк.
– Ничего, будут еще вам тренировки. Не сегодня и не завтра, но будут! – В ответ на эти слова командира теперь уже огорченно вздохнул Терн. Он, похоже, не был сторонником самоистязания.
В этот момент от суетящихся около холма людей прибежал вымазанный в земле Руал. Сердито цокая и
