— Глупости. Она что-то для МО раскрутила. Что-то такое, ну очень уж секретное. Была она гражданским специалистом, майором запаса, а после того случая форму сразу одела. Вот до полковника дослужилась. Никто ничего про неё не знает.
Феликс упорно молчал. Ему абсолютно не хотелось врать Сидоркину, которого он уважал за глубочайшие знания и простоту в общении с младшими по званию. Капитан выждал паузу, вопросительно глядя в лицу Фила, но понял, что свой «блат» тот ему раскрывать не собирается, даже в обмен на его откровенность.
— Ладно, пошли, там новое тело нас дожидается, может чего интересное найдем.
Прозектор уже сделал вскрытие, и парочка патанатом-ассистент, наспех одев фартуки, резво приступила к работе. Труп оказался онкологическим, абсолютно не интересным для Сидоркина, но частично интересным для Феликса — в мозгу обнаружились метастазы, и он с энтузиазмом стал выкраивать кусочки определенных структур, как всегда желая найти какие-то специфические антитела связанные с любым поражением мозга. Преподаватель задумчиво смотрел за манипуляциями своего ученика, кое-где помогая советом. Потом они вместе отобрали положенное количество образцов трупной крови на Феликсову серологию, и тут учитель решил продолжить прерванный разговор.
— Слушай, Феликс. Туфтой ты занимаешься. Я не знаю, чего ты ищешь, но так тебе ЭТО не найти. Похоже, что тебе эксперимент нужен. Прицельная моделировка патологического процесса. Помоги мне, а я помогу тебе.
— Помочь вам? Как?! Я ведь простой курсант…
Сидоркин хмыкнул, стянул перчатки и закурил прямо в секционной. Вечером на кафедре из больших чинов уже никого не осталось, и на такие мелочи можно было наплевать. Фил закончил с работой, снял фартук и уселся рядом с капитаном. Преподаватель ещё раз пристально оглядел ученика, словно колебался, продолжать ли начатый разговор.
— Не свисти, простой курсант. А ты, похоже, малый не промах — меня о тебе Особый Отдел спрашивал, сказали что единственный курсант, кто к Бабе Алефтине в науку набился. Вот они и навострили ушки. Смотри парень, методики, что ты везде вынюхиваешь, конечно дело мирное, да похоже ты их до кучки с какой-то целью собираешь… Молодой ты ещё, чтоб самому так определиться. Ведёт тебя кто-то. Потом, ты знаешь, какая у нас очередь на электронную микроскопию? Месяца два-три. А все электронщики твои салабоньи заказы делают по первому требованию! Только не надо мне рассказывать, мол это из-за того, что ты там год в кружке ошивался. Преподы и профессура ждет, а курсант-третьекурсник нет! Ведь замолвила Баба Алефтина словечко за тебя, да так замолвила, что никто и пискнуть не смеет. Мне много не надо — я на докторскую материальчик собираю и хотел бы туда немного электронных фотографий прицепить. Мой профессор пока темы официально не дал, всё считает меня молодым для такого дела, поэтому мне самому к микроскопам не пробиться в том объеме, что хочется. А тебе пробиться. Так вот, ты мне и ещё одному парню гонишь трансмиссионную электронную микроскопию, а мы тебе за эти фотки обеспечиваем доступ к нашему виварию с крысами и отдельную лабораторию в подвале. По моему — дело!
— Товарищ капитан. Я хотел бы, конечно, но я вправду ничего не решаю. А кому ещё выход на микроскопы нужен?
— Да Юрке-самбисту.
— Кому?!
— Кому, кому… Начальнику кафедры Патологической Физиологии самому профессору Шанцеву.
— Так у него же возможностей куда больше, чем у всех нас!
Патанатом затушил бычёк и рассмеялся. Жестом пригласил Фила на выход, всем видом показывая, что разговор будет долгим и конфиденциальным, иначе бы они не ушли из секционной. Сидоркин громко потопал по лестнице на второй этаж, а Фил чуть задержался, маркируя образцы и выписывая сопроводительные формы для отправки по лабораториям. Покончив, он резво припустил в Сидоркинский кабинет. В учебных классах было полно народу на самоподготовке, где-то в уголке кучка отработчиков за наряды и двойки настойчиво донимала дежурного преподавателя, пытаясь сдать пропущенный материал. Ломиться под взглядами своих в преповский кабинет было как-то неловко, и Феликс выждал момент, когда вокруг не будет курков с его курса. Наконец краснопогонники расползлись из коридора по лабораториям, рядом с Сидоркинским кабинетом осталась только парочка читающих «летунов». Фил остановился перед дверью в некоторой нерешительности. Один из «синяков» недовольно спросил, принимает ли капитан отработки, и если да, то они первые. Сидеркин считался либеральным преподом, и попасть к нему на отработку все считали за счастье.
— Не-е, ребята, пролёт. Сидоркин не зачётный сегодня. Я к нему по ВНОСовским делам.
Летуны сокрушённо ухмыльнулись. Феликс развёл руками, вроде «извините, ничем не могу помочь», и негромко постучал. Из-за двери высунулась лохматая голова, а потом рука с ключами. Оказалось, что санитары уже ушли, поэтому необходимо самим вымыть стол и инструментарий, протереть дезинфектантом пол секционной и закрыть морг. Фил собрался взять ключи, но капитан отдёрнул руку, обращаясь к «синякам»:
— Отработчики, быстро вниз, навести чистоту, как в операционной, потом выключить свет, двери запереть, ключи вернуть. За это приму ваши долги и даю редкую возможность самим выбрать любой вопрос, разумеется врамках тем ваших отработк. Что сдаём то? Пропуски или двойки?
— Нет, не двойки, товарищ капитан! Пропуски из-за нарядов!
Курсанты, предвкушая халявную отработку, схватили ключи и бросились выполнять Сидоркинский приказ, а Фил прошёл в кабинет. Преподаватель по-домашнему засуетился у маленькой электроплитки, на которую поставил большую колбу из жаропрочного стекла.
Проходи, проходи… Садись. Сейчас кофе поставлю и поговорим. Кофе на ночь пьёшь?
— Пью.
И Феликс, в предвкушении крепкого растворимого кофе и долгого разговора, плюхнулся на импортный лабораторный стул на колёсиках. Такие стулья были ещё в диковнинку. Фил поёрзал по полу, немного покрутился на нём, сегка зацепив стоящий рядом микроскоп, и смущённо подкатился к Сидоринскому столу.
— Самбист-Патофизиолог(Глава 8)
— Курс встать! Смирна-а-а! Товарищ профессор, третий курс на лекцию по патологической физизиологии…
— Молодцы, здрасьте.
— Здарррав-гав-гав-гав!
— Садитесь, товарищи курсанты. Вот наша Спортивная Ассоциация спортсменов-самбистов и ЦСКА мне открыточку прислали. С Днем Рождения их почётного профессора поздравляют. И так каждый год. Ещё когда я был молодым спортсменом, то разработал много болевых приемов, основываясь исключительно на медицинскую науку от биомеханики до патофизиологиии. Вот помню… А ну ка, курсант, выйдете сюда!
Так, в неотносящихся к делу мемуарах спортивной молодости борца-профессора, и пролетели первые тридцать минут лекции, перемежаясь с демонстрациями бросков, подсадов, захватов и удушений. Наконец Юрий Всеволдович Шанцев, уломав очередную жертву до лёгкого коматозного состояния, вспомнил тему лекции — иммунный дисбалланс при бронхиальной астме. Наверное на тему его навело хриплое дыхание, вырывавшееся из груди организма, профессионально удушаемого его здоровенными ручищами. Курсанту дали нюхнуть нашатыря, а полковник Шанцев, столь успешно совмещавший заведование кафедрой Паталогической Физиологии и борьбу самбо, открыл свой конспект, к великому облегчению «волонтеров» с ближайших рядов. Как всегда несколько бестолковый конспект, под стать его лекции. Из оставшегося часа с небольшим конспектировать стоило максимум минут десять его болтовни. Нормальная лекция одного из самых ненормальных профессоров Военно-Медицинской Академии, научного борца в пямом и переносном смыслах.
Вообще-то главной любовью патофизиолога Шанцева, если не считать самбо, была спортивная медицина, точнее давольно узкая её часть, называемая лёгкой спортивной травмой. Военное значение лёгкой травмы было весьма спорным, особенно учитывая тот подход, что проповедовал Шанцев. По его словам выходило, что лёгкая спортивная травма самая трудная, жуть какая важная и нераскрытая тема. Он бросил все силы кафедры на её разработку, пытаясь доказать, что последствия лёгкой травмы весьма тяжелы, и вообще это никакая не травма, а травматический синдром, особенно если судить по общему
