А у того противогаза какие-то специальные длинные шланги были. Тогда Димочка их втихую открутил и давай к самым пердливым жопам подставлять. Ну и в первую очередь к своей, конечно. Тут Запор как заорет: «Мужики, ну вы и набздели — аж через противогаз воняет! Прямо ви-газ какой-то, а не человеческий пердёж!»
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: БРАТ ПО ОРУЖИЮ
— Тонзиллити комары (Глава 11)
Однако в научном плане в курсантские годы всех переплюнул Сява-Тонзиллит. Сява был старослужащим, старшим сержантом, да и вообще старым в понятии вчерашних мальчишек на первом курсе. Честно говоря, среди сержантов, поступавших по-льготному из армии, умников было маловато. Во-первых они порядком забывали школьные знания за время службы, а во-вторых в советское время самые умные всё же умудрялись поступать сразу после школы.
Вячеслав Деркачёв школу помнил плохо. После восьмого класса он пошёл в медучилище, да не на какого-нибудь там медбрата и даже не на фельдшера, а на самого настоящего стоматологического техника-протезиста. Мосты да вставные челюсти Сява делать хотел. Хотел денежку хорошую зарабатывать. Доктором Сява быть никак не хотел, и само лечебное дело совсем не любил. В медулище, как он уважительно называл свою богадельню, Сява просидел положенные четыре года, за которые умудрился окончательно забыть школьную программу и нахвать кучу трояков в свой средне-специальный диплом. А потом его призвали в армию. В армии Сява очень хотел попасть по специальности в какой-нибудь госпиталь, или в стоматотделение гарнизонной поликлиники на худой конец. Местных военкоматчиков такая профориентация тоже вполне устроила — послали они Деркачёва в О-Мед-Бэ (отдельный медицинский батальон) 7-й Витебской Воздушно-Десантной дивизии. Там он быстро прижился под опекой молодого, но ушлого старлея-стоматолога, которому в мечатх он уже втихую лил золотые коронки «на лево». Однако мечты не сбылись — вместо старых обручальных колец на переплавку, получил рядовой Деркачёв три месяца учебки, потом две сопли на погоны, фельдшерскую сумку, автомат Калашникова и побежал в рейд стрелять душманов. Потому как началось выполнение «интернационального долга», 7-я Витебская в полном составе ушла «воевать Афганистан», и техник-протезист там оказался как-то совсем не нужен. То есть он был нужен, но в Витебске и в мирное время. А в горно-пустынной местности и в боевых условиях нужен обычный хвелдшер, как постановил его новый начальник, старшина Писунков:
— Ты чё, правда зубник?
— Так точно, товарищ прапорщик, зубной техник. С фельдшерским делом не знаком!
— А у самого-то пасть в порядке? Пакет первой помощи зубами разорвать сможешь?
— Смогу!
— Родной, так ты же настоящий хвелдшер! Нам как раз фельдшеров будет не хватать — убивают их часто…
На такой оптимистичной ноте и началась Афганская война у техника-фельдшера Деркачёва. Втихую сменил сапоги на трофейные кроссовки, а автоматный 30-типатронный рожок на 45-типатронный пулемётный. Точнее на два «сорокопятника», смотанных изолентой. К концу первого года уже достаточно полазил под пулями, вытягивая «двухсотых», а порою уже «трёхсотых» — раненых и если не успел, то убитых. Вообще-то лазить за ранеными это дело всего лишь санитара, ну в крайнем случае санинструктора, и уж никак не фельдшера, но в рейде трудно такое объяснить, особенно когда рядом с тобой солдат кровью истекает. Сява оказался не из ссыкливых, да и физически крепким — в бою разбираться со своими саниструкторами по распределению обязанностей ему было некогда. Сам ползал «на первичку» — первичную эвакуацию. При кровопотерях сам растворы по вене пускал, и сам тянул жгуты, сам же колол медикаменты первой помощи. А главное — плевал, что знаний на то у него мало — под крышкой фельдшерской сумки памятка есть. Тут и без медулища научишься, коли жизни спасать надо. За всю эту удаль заработал Сява кое-какие медальки.
Потом Сява дошил лычку на погон, потом все тоненькие лычки оторвал и прицепил одну широкую. Не самовольно, конечно, а согласно присвоенному очередному воинскому званию. И вот осталось Сяве дослужить всего ничего — осенью приказ. А пока лето. По каким-то делам оказался Сява в Кабуле, в главном госпитале Сороковой Армии. И так получилось, что нарвался он там на забавного майора — тот прилетел в Кабул с милыми пожилыми тётеньками, прям те божьими одуванчиками. Тётенек было четыре, все они были учительницами из Ташкента и назывались «Выездная Комиссия». И что вы думаете, эта комиссия в Кабуле делала? Анекдот — принимала вступительные экзамены! Одна тётенька на каждый экзамен, согласно сдаваемым в медвузах предметам. И когда экзамены? Да через три дня!. Уж как там Сява успел подсуетиться, никто не знает. В общем, уболтал он старшину Писункова, что был у них в ОМедБ стршим фельдшером. Тот походатайствовал по команде, написал отличную характеристику и даже сходил к знакомым летунам договориться за ближайший «борт на Кабул». Это так вертолёты называли. Мол, мужики, извините, но дело отлагательства не терпит, это вам похлеще неотложной эвакуации или даже боевого вылета будет — парень на вступительные экзамены опаздывает. Постирал Деркачёв «тельник», погладил парадную форму, вместо защитной «афганки» нацепил голубой берет, вместо бронежелета — белые аксельбанты, снял кроссовки и начистил сапоги, а вместо самопального «разгрузника» повесил медальки. Хитро повесил — чтоб не только блестели, а ещё и звенели, когда тот честь отдаёт.
Честно сказать — показуха это была. Не только Деркачёвский вид, а вся «Выездная Комиссия». Хотя если официально, то не показуха, а «пропагандистское мероприятие». Типа печётся Страна Советов о военнослужащих в Афганистане, смотрите — солдаты там ни в чём не нуждаются, вон даже в академии поступают, экзамены прямо на месте сдают. Про эти экзамены статью в «Красной Звезде» написали. Вроде это не война вовсе, а южный курорт. Ну если не курорт, то спортивный лагерь. А в реале из стодесятитысячной 40-й армейской группировки на четверых тётенек набралось семь абитуриентов. Приказано было взять по одному из каждого рода войск. Из десантников прибыл один сержант-фельдшер. Его и взяли. Хоть не хотел Сява во врачи, а рассудил здраво — уж лучше в северном Ленинграде, чем в южном Кандагаре; дембель скоро, но боевые выходы в виде изматывающих рейдов, где снизу мины, а сверху пули, никто не отменял. Вот так и перелез Сява с афганских гор на научные вершины — стал курсантом-медиком, да сразу «замком», заместителем командира взвода. Он ведь сержант, ещё и старший, и герой какой-никакой, и пороха понюхавший. А что двойки у него в начале сплошняком шли, так ведь знания дело наживное… Воину-десантнику, да ещё и зубному технику простительно.
Курсе на втором успеваемость у Деркачёва наладилась, правда не настолько, чтоб ей гордиться, но уже достаточно, чтоб сдавать сессии на общих основаниях, особо не давя преподов своим военным прошлым. Оно ведь как, доцент-офицер в жизни содату-герою двойку не поставит. То есть поставит, но потом всё равно на трояк переправит, чтоб героя из Академии не выгонять. Сяве было этим пользоваться несколько неприятно, и он перешёл на конвенционные методы борьбы с экзаменами — на шпоргалки. А тут скорее всего сказалась его первичная специализация. Зубной техник, он ведь почти как ювелир — специалист мелкое делать. Так вот Деркачёвские шпоры были лучшими шпорами в мире! Самыми подробными, самими убористыми, но разборчивыми, и самими технически продвинутыми в плане маскировки в использовании. Первую свою шпору Сява написал на «Физкал» — дифференциальный зачёт по Физколлоидной Химии. Дифзачёт, считай тот же экзамен, только сдавать его приходится перед сессией, и от того он труден вдвойне — времени на подготовку нет. Но одно дело шпору написать, другое дело ей суметь воспользоваться. Сявина шпора была выцарапана на широкой магнитофонной ленте и вделана в пустой корпус от только-что появившихся электронных часов. Сява вроде смотрел время, а сам крутил на часах маленький винтик, и магнотофонная лента, как древний свиток, перематывалась с одного ролика на другой. Выведи в окошко нужную тему, а потом положи часы перед собой и спокойно списывай — преподаватель даже внимания не обратит. Со стороны кажется, что вполне уверенный в своих знаниях курсант просто старается грамотно распределить время, отведённое на подготовку.
Но как часто бывает, сбой в надежной технике происходит из-за человеческого фактора. После «Физкала» Сява тем же самым методом «подготовился» к «Биомеду», к экзамену по медицинской биологии. Перезарядку своих часов Деркачёв дотянул до утра экзаменационного дня, всю ночь чего-то там дополнял- дописывал. Затем он извлёк старый ролик, а рядом скрутил новый. Шпоры оказались похожими как две капли воды. В смысле не по содержанию, а по внешнему виду — когда лента скручена, то невозможно прочитать, что там нацарапано. Но тут ему приспичило по маленькому — видать сказались литры чая и растворимого кофе, выдутого Сявой за бессонную ночь. Зайдя в туалет, старший сержант Деркачёв
