Он был похож на избалованного ребенка, которому пообещали дорогую игрушку, но как-то не получилось. Баловство баловством, а ребёнка всё-таки жалко. Он ведь надеялся… ждал, мечтал… мысленно уже видел у себя в руках эту игрушку…
— Женя, Женя. — Виринея качнула головой с ласковым осуждением. — Я тебя как старого доброго друга прошу: дай денег. В долг. Отыграю на рулетке, отдам.
При слове «игра» Евгений Додикович припомнил не столь уж давние сражения в покер, и вот тут до него наконец дошло! Унаследованная от пращуров коммерческая жилка прозвенела золотым камертоном даже сквозь любовный угар. Мечтательный Ромео мигом исчез, уступая место гражданину Корейко, и тот с интонациями Остапа Бендера восторженно констатировал:
— Гениально. Согласен участвовать в концессии. За двадцать пять процентов. Обеспечу охрану, поддержку финансовую и моральную. Замётано.
Виринея кивнула. Консенсус был достигнут.
Рулетка изобретена в Париже и введена в употребление в салонах отелей Живра и Суасон, знаменитых по страшной игре, которая там происходила. Впоследствии братья Перрены усовершенствовали её. Сначала они имели только нумера, числом тридцать шесть, и два цвета — чёрный и красный. Перрены прибавили к ним чёт и нечет, «манкэ» и «пассэ», первую, вторую, третью дюжину, три колонны и, главное, два зеро, то есть два «плие» или два «такса», при которых все проигрывали. Игра в рулетку — самая азартная из азартных…
Не играйте: если у вас депрессия, если вы зависимы от алкоголя, если вы чувствуете себя одиноким, если предназначенные для игры деньги вы взяли в долг.
Не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался.
К вечеру распогодилось. Дождик иссяк, на небе показался месяц, бледный, ущербный, в частой россыпи оскольчатых звезд. Воздух сделался прозрачным и стылым, на траву упала белая вуаль, под колёсами машин лопались хрусткие ледышки, в одночасье заковавшие лужи. Зима была уже не за горами.
Как раз шла программа «Время», когда к монументальным дверям казино «Монплезир» подкатил новёхонький перламутровый «Мерседес». Мягко открылись дверцы, и неоновые огни озарили — как это нынче принято говорить — человека, похожего на Евгения Додиковича Гринберга. В белом смокинге. И — под ручку с ним — роскошную даму, отдалённо смахивавшую на Виринею. Эта последняя была облачена в довольно-таки откровенное платье, взятое напрокат.
— Отвали, — посоветовал Евгений Додикович подскочившему молодцу из ресепшн. С вяканьем задействовал автомобильную сигнализацию и, снова превратившись в галантнейшего кавалера, мило улыбнулся своей даме:
— Пойдём же, радость моя, труба зовёт.
Виринея внутренне заходилась от смеха пополам с отвращением. Тем не менее, она нашла в себе силы проворковать по возможности томно:
— Да, веди же меня, милый, веди…
И они пошли… Нет, не совсем так. Даже совсем не так!
Они!
Прошли!!
Проплыли!!!
Продефилировали…
Неторопливо, под ручку, мимо накачанных гигантов, олицетворявших секьюрити. Гнездо порока, роскоши и наслаждений жило своей жизнью Азартной, бьющей через край и на первый взгляд вроде бы вполне хаотичной. Но только на первый взгляд. На самом деле всё было под контролем. Крупье приглядывали за игрой, смотрящие по столам[156] — за крупье, менеджеры смены — за смотрящими, генеральный менеджер — за простыми менеджерами, и, наконец, за генеральным менеджером — сам директор. Дедка за репку… (Как гласит народное продолжение: внучка за сучку.) Тянут-потянут… капусту из карманов клиентов….
Мягко шелестели карты. Лязгали «однорукие бандиты»[157]. Неслышно сновали официанты… Нецеломудренные красотки под восторженные мужские крики изображали пламенную страсть, делая стриптиз «total-nude»[158]. Слюни, похотливые взгляды, виртуальное удовольствие.. Кому этого было мало — в баре, попивая брют[159], ждали своего часа проститутки…
— А что, по-моему, здесь неплохо! — Закурив толстенную сигару, Гринберг воззрился было на женщин. Потом перевёл взгляд на Виринею:
— Надеюсь, дорогая, сегодня ты меня не разочаруешь!
Есть анекдот. Муж с женой созерцают выступление юной красавицы фигуристки. «Вот бы, — мечтательно произносит муж, — произвольную программу с ней откатать…» Жена грозно поворачивается к нему: «Я ещё посмотрю, как ты сегодня обязательную откатаешь!»
— Уж я постараюсь, дорогой, уж я постараюсь… — Взгляду Виринеи позавидовала бы морозильная установка. Недаром слово «дорогой» всего чаще употребляется там, где речь идёт о не очень-то безоблачных отношениях. Впрочем, Виринея нежно взяла Грина под руку, и парочка направилась в зал для очень важных персон. Там играли по-крупному.
Горели в свете люстр глаза и караты, вертелись, завораживая взоры, обманные круги рулетки, воздух отдавал духами и табаком, но главное — был пропитан алчностью, азартом, бешеной жаждой удачи. К чёрту рассудительность и здравый смысл! Qui ne risque rien — n'a rien![160]
— Бедняжечка, никто с ним играть не хочет… — Виринея осмотрелась и потянула Гринберга к столу, за которым томился в одиночестве крупье.
