личность этого человека. Нет никаких данных. В гостиницах не снимают отпечатков пальцев. Остается принять за исходную точку дальнейшего следствия вопрос — зачем вручен Михайлову пистолет «вальтер»? Для какой цели? И когда? Этот последний вопрос чрезвычайно важен. Когда? Вечером или утром? Мы знаем, что Михайлов застрелился из этого пистолета. Значит, можно предполагать, что пистолет вручен ему утром. Вечером он не думал о самоубийстве, — это доказывает его телефонный звонок к Лозовому. — Афонин внезапно поднял голову. — А не мог бы наш техотдел установить точно…
— Мог и установил. — Круглов взял в руки заключение. — Ты не все прочел. Тут сказано: следы пальцев имеют
— Тогда ясно! Михайлов держал пистолет в руке вчера утром. Раз следы одной давности, то и другой человек держал его в то же утро. Кто-то входил в номер к Михайлову до восьми часов двадцати минут и передал сиу пистолет. О чем они с Михайловым говорили, мы не знаем. А потом Михаилов запер за этим человеком дверь, вернулся к столу, сжег какую-то бумагу и застрелился. Как я уже говорил, мы вернулись к исходной точке.
— Не совсем так. Появилась фигура незнакомца, которого раньше не было.
— А что толку?
— Как знать. Это дело настолько запутано и туманно, что любая деталь может навести на след. Как раз перед твоим приходом я вспомнил одни документ, который мне как-то пришлось прочесть. И мелькнула странная мысль — нет ли тут связи? — Полковник замолчал, о чем-то думая. — Вот что, — сказал он решительно, — съезди-ка еще раз к твоему Иванову.
— Зачем?
— Спроси его, не знал ли он в тылу врага человека по фамилии Миронов. И если окажется, что знал, то расспроси подробно. Вот так!
— А кто это — Миронов?
— Был один такой. Не обижайся, Олег Григорьевич, но я не хочу путать тебя. Путаницы и так хватает в этом доле. А эта моя мысль слишком сомнительна. Но раз она явилась, надо проверить. Нельзя терять ни одного шанса.
Афонин знал, что настаивать бесполезно. Он поднялся:
— Разрешите выполнять.
— Да. И сразу возвращайся. Дело Михайлова пора кончать!
Едва за Афониным закрылась дверь, раздался осторожный стук. На пороге стоял лейтенант Беликов.
— Разрешите!
— Входи. Быстро ты обернулся.
Лейтенант положил на стол объемистую пачку бумаги.
— Здесь отмечены те, кто выехал вчера или сегодня? — спросил Круглов.
— Из тех, кто находился в гостинице вчера утром, выехал только один. Отмечен красным карандашом.
— Так!
Полковник внимательно прочел длинный список. «И когда только Беликов успел его составить? — подумал он. — Прекрасная оперативность!»
— Ну как? — не удержался молодой сотрудник, увидя, что Круглов дошел до последней фамилии.
Полковник поднял на лейтенанта холодный взгляд.
— Можете идти! — сказал он резко.
В данном случае эта резкость объяснялась тем, что в списке не оказалось фамилии, которую Круглов ожидал увидеть, и даже больше — был уверен, что увидит.
Ее не было.
«Что ж! Этого следовало ожидать», — подумал он, снимая трубку телефона. Другой рукой полковник раскрыл список на листе, где лейтенантом Беликовым была отмечена красным карандашом фамилия выехавшего вчера вечером постояльца гостиницы.
— Соедините меня с прокуратурой СССР, — приказал он секретарю. — И вызовите ко мне майора Дементьева.
Фамилия, остановившая на себе внимание Круглова, была иностранной, но ничего не говорила полковнику.
Глава четвертая
Иванова дома не оказалось. Афонину пришлось вернуться в управление и ждать до позднего вечера. Сотрудники, которым полковник Круглов поручил это сделать, быстро выяснили, что Иванов разыскал через адресный стол Нестерова и поехал к нему. Там же находились Лозовой и Добронравов.
Накануне получения наград это было вполне естественно. Бывшим партизанам всегда есть о чем поговорить и что вспомнить.
— Удачно! — сказал Афонин. — Лозовой выложит им свою версию.
— А что удачного? — вздохнул полковник. — Иванова надо увидеть сегодня.
— Вернется же он домой.
— Вернется-то вернется! Но можно ли будет с ним разговаривать?
— Что вы, Дмитрий Иванович!
— А разве не может быть?
— Иванов произвел на меня впечатление человека…
— Непьющего?
— Во всяком случае в меру.
— Увидим! — недовольно сказал Круглов.
Завтрашний день безусловно исключался. Награжденные пробудут и Кремле долго, а затем, скорее всего, отправятся к тому же Нестерову или кому-нибудь другому из одиннадцати. Опасения Круглова, которые сегодня казались Афонину необоснованными, завтра могут легко подтвердиться. А доложить о результатах следствия нужно как можно скорее.
Беспокойство Круглова было понятно Афонину.
Каждые полчаса капитан звонил по телефону в квартиру, где остановился Иванов, но бывший комиссар всё не возвращался. Только в половине двенадцатого Афонин услышал наконец его голос.
— Может быть, можно отложить до завтрашнего вечера? — спросил Иванов, выслушав просьбу Афонина о свидании.
— Крайне желательно сегодня.
— Ну что ж, приезжайте.
Иванов оказался совершенно трезвым. С тем же радушием встретил он гостя, ничем не выказывая недовольства столь поздним визитом.
— Где это вы пропадали весь вечер, Андрей Демьянович? — шутливо спросил Афонин.
Он не хотел выдавать свою осведомленность. Не всякому понравится, что его разыскивали методами уголовного розыска.
— Был у товарища, — коротко ответил Иванов.
Постель, постланная на диване, была раскрыта, и даже горела лампа под абажуром на стуле возле изголовья.
Иванов не считал нужным скрывать от гостя, что собирался спать.
Впрочем, он сразу же попросил у Афонина разрешения лечь.
— Что-то сердце пошаливает, — сказал он. — Волнуюсь, конечно, но и годы…
— Пожалуйста, не стесняйтесь, — попросил Афонин. — Я задержу вас не долго.
— Я и не стесняюсь, как видите.
Он медленно разделся и лег, закинув руки за голову. Всё это сопровождалось «старческим»